Командору не следует меня нести. Швы разойдутся.

Я открываю рот, чтобы сказать ему об этом, но теряю сознание.

Я медленно прихожу в себя.

В какой-то момент мне кажется, что я в больнице.

Я слышу, как мужчина бросает распоряжения по поводу чистых повязок, и еще чувствую суету вокруг себя.

Мои глаза открываются. Я в лазарете. Я узнаю потолок с темным окном над моей койкой. Я лежу в том же углу, где недавно лежал Грей. Этим утром? Я даже не знаю. Вся моя левая рука болит.

Постанывая, я переворачиваюсь.

Весь лазарет забит. Каждая койка из шестнадцати занята. Повсюду видны заляпанные кровью простыни. Мужчины и женщины слабо постанывают.

Ноа сидит на табурете рядом с одним из бойцов, прижимая окровавленное предплечье солдата к доске и приматывая ее куском марли.

– Я же просил чистые повязки! – рявкает он.

Молодая женщина возле двери с широко распахнутыми глазами выглядит так, будто находится на грани паники. Ее зовут Абигейл, и она отвечает за обработку незначительных ран с тех пор, как Рэн открыл двери замка. Абигейл полна, нерасторопна и заботлива, но она явно не привыкла к тому, что на нее орет врач отделения экстренной помощи и требует чего-то.

– Да, доктор. – Она произносит слово «доктор» так, словно оно ей незнакомо. – Конечно. Я послала за ними.

– Ноа, – хрипло выдавливаю я.

Он смотрит на меня. Его взгляд оценивает меня меньше секунды.

– Отлично. Ты очнулась. – Ноа отрывает кусок марли. – Нам нужна кровать. Абигейл!

Стоящая возле двери женщина подпрыгивает.

– Да…

– Найди Джейка. Скажи, что Харпер очнулась. – Ноа утирает локтем лоб.