– Ну что? – спросил Рамон Миро, опуская лупару.

– Это он, – подтвердил я, совсем позабыв о портье.

А того при этих словах едва удар не хватил; аж обмер весь и навалился на конторку.

Констебль досадливо поморщился, поднялся по лестнице и протянул руку.

– Не стоит сидеть на виду, – проворчал он, помогая мне встать.

И тут совершенно бесшумно распахнулась входная дверь.

Мы бы этого не заметили даже, если б перепуганный до полусмерти ночной портье не пискнул:

– Прокруст!

Рамон отпустил меня и крутанулся на месте, вскидывая лупару. Едва устояв на узеньких ступеньках крутой лесенки, он упер в плечо приклад тяжеленного ружья и рявкнул на высокого болезненного вида господина лет сорока, что шагнул через порог:

– Ни с места, полиция!

В тот же миг постоялец неуловимым прыжком сорвался с места и рванул через вестибюль. Его нескладная долговязая фигура просто расплылась в смазанную тень, но Рамон уже держал убийцу на прицеле и потому сразу утопил спусковой крючок.

Грохнул выстрел, оборотень невероятным акробатическим кульбитом разминулся с пулей, оттолкнулся ногой от подоконника и в одно касание отпрыгнул в сторону. Да так лихо, что Рамон промахнулся и второй раз: покрытая серебром свинцовая болванка, пробив оконное стекло, улетела на улицу.

Невредимый убийца метнулся к лестнице, констебль пальнул в него вновь, и огненный язык дульной вспышки впустую лизнул затылок втянувшего голову в плечи оборотня; только запахло паленым волосом.

Спасли нас крепкие дубовые балясины. Убийца с разбегу врезался в них, и лишь поэтому не успел дотянуться до резко отпрянувшего назад констебля. Рамон врезался в меня, мы кубарем вывалились с лестницы на второй этаж. Сразу захлопнули двери и для верности даже сцепили их ручки наручниками.

– В номер! – рявкнул констебль, с ружьем на изготовку отступая по коридору; три ствола лупары из четырех курились сизым пороховым дымком.

Я бросился наутек, и сразу снаружи будто таран ударил. Раздался страшный треск, но каким-то чудом створки выдержали и не слетели с петель.

– Отпирай номер! – поторопил меня Рамон. – Живее!

Новый, еще более сильный удар вышиб дверь, и констебль замедлил шаг, пытаясь поймать на прицел скользнувшую в коридор тварь.

Уже именно тварь! Лицо превратилось в морду с жуткой пастью, плечи раздались вширь, сухощавый торс оплели жгуты мускулов, и одежда жалкими обрывками болталась на заросшем жесткой щетиной теле.

Оборотень плавно двинулся по коридору; Рамон продолжил пятиться и не стрелял, опасаясь впустую потратить последний патрон. Он выгадывал мне время, а я трясущимися руками совал ключ в замочную скважину, совал и никак не мог попасть.