И она принялась писать.

* * *

Аллертон намек понял.

Сидя в кабинете, он долго смотрел на зажатый в руке телефон, поджимал губы и хмурился.

Не хочет говорить? Не хочет до такой степени, что пошла на грубость и сбросила вызов? Хм-м-м. Мда, дела плохи.

Поехать к ней сейчас? Уговорить?

За окном почти ночь, а Лайза явно не в духе. Пришлось сдаться, пришлось вновь отсрочить их встречу и общение.

Ничего, он повторит попытку завтра, тем более что телефон она включила, и теперь он способен видеть координаты ее перемещений по ее же сотовому.

На экране монитора поверх других висело окно с картой города: красная точка мигала на доме, расположенном по Оушен-Драйв.

* * *

Глаза ей завязали плотно – не то платком, не то широкой тесьмой.

Лайза нервничала. Она сделала всё как договаривались: дождалась первого звонка, затем звонка в дверь, замки отпирала, стоя к двери лицом, саму дверь отворяла, стоя к ней задом – крайне неудобно, к слову. И все это время боялась, что пришел не посыльный информатора, а Мак – в глазок ведь не посмотришь, запретили.

Но как только на глаза легла повязка, успокоилась – значит, все по плану и правильно.

Нервничать, однако, продолжала все равно. Сейчас она встретится с информатором – пусть не лицом к лицу, но близко, – и от этой встречи будет зависеть все ее будущее.

Пока ехала в лифте, скрестила на удачу пальцы.

Гулкое эхо шагов в холле, осторожные касания поводыря за локоть, влажный запах вечерней улицы, затем кожаного салона – чистого, как в день покупки, без примеси ароматизатора, – хлопок дверцы справа. Проводник в машину не сел.

– Добрый вечер, – раздался с водительского места голос – тот же самый, что звучал по телефону: спокойный, довольно низкий, скорее приятный, чем нет.

– Добрый.

Она чувствовала себя крайне странно, сидя в чужом автомобиле с завязанными глазами: а если увезут? Если похитят и убьют?

Глупые мысли.