Его губы были мягкими и немножко солоноватыми на вкус. Луиза только приоткрыла их, играя, скользя кончиком языка, ловя его прерывистое дыхание. А потом Дарс перехватил инициативу, его ладони скользнули вниз по спине, замерли на пояснице. Луиза невольно придвинулась ближе, откровенно прижимаясь к нему бедрами. Дразня, прикусывая губы. Застонала, когда его ладони опустились на ягодицы и с силой их сжали.

– Подожди, – выдохнул он, – Луиза…

– Что? – прошипела раздраженно.

Неконтролируемое желание каталось под кожей, складываясь в огненные узоры. И какого черта он снова отстраняется?

– Мы еще не обсудили третий рабочий момент. – В синих глазах пляшут веселые искры.

Дарс поднялся, с галантным поклоном подал ей руку и осторожно усадил обратно на диван.

Луиза облизнула губы.

Захотелось швырнуть в него чем-нибудь потяжелее. Впрочем, уж ей-то пора привыкнуть к тому, что у Дарса Эшлина превосходное самообладание.

– Твои воспоминания, – сказал он тихо, все еще держа за руку.

Внутри медленно начал раскрываться цветок с ледяными лепестками-кристаллами, больно жаля, заставляя истекать кровью.

– Я не смогла вернуть их, – пробормотала она, – зачем ты спрашивал моего согласия, Дарс? Выходит, я по-прежнему ничего не помню.

– Я спрашивал твоего согласия, потому что уже не имеет значения, что именно ты вспомнишь, – осторожное, мягкое касание губ, – скажи, ты хочешь вспомнить?

– Хочу, – не раздумывая, ответила Луиза.

– Если они вернули тебе верхний слой воспоминаний, то я добрался до нижнего. – Он сел рядом, все еще держа ее за руку. – Итак, ты готова?

– Да, – твердо ответила она.

– Тогда… слушай фразу-шифр.

«Ты убила мою дочь Лерию Великолепную».

И Луиза полетела в темноту, кружась, переворачиваясь, а затем медленно провалилась в то радужное утро, когда на столе ее ждала башня из мороженого, украшенная розовыми зефирками.

– Ты можешь ничего не рассказывать, – невозмутимо сказал он, поднося к ее губам стакан воды.