– Докажи!

– Докажи «что»?

Похититель взглянул на нее равнодушно, чуть устало.

– Докажи свои «суперспособности»! Ну, чтобы я еще раз увидела, что ты не такой, как все.

Ведь не сможет! Если иллюзионист, то сейчас либо отмажется, либо попробует ее провести дешевым трюком, на который она ни за что не купится. И тогда будет жаль потерянных денег, потому что целовать не только идиота, но еще и лжеца она не согласится точно. Жаль, а что делать?

– Давай! – и она едва не зааплодировала собственному уму и изобретательности. А вот ее собеседник, похоже, нисколько не смутился. Ответил просто: «Хорошо», – поднялся с кресла, удалился в направлении кухни, а через мгновенье вернулся, держа в руках железную кружку – старую, с отколотой эмалью по краю. Из таких часто пили бабушки в деревнях – кусок алюминия и выцветший намалеванный цветок на блеклой желтой поверхности.

Яна смотрела на посудину, как на шляпу, из которой собирались достать кролика – что он собирается с ней делать?

А Джон не делал практически ничего – поставил кружку на ладонь, вытянул руку в направлении «зрителя», чтобы было лучше видно, не стал шептать ни заклятий, ни слов «фокус-покус», а (и) просто… моргнул.

Именно так ей показалось – просто моргнул.

Потому что это явилось единственным действием, которое Каське удалось заметить до того, как кружка попросту расплавилась на мужской ладони – тихо и беззвучно. Стекла, как свечной воск, потеряла форму, искривилась, на короткий момент сделалась алюминиевой лужицей с плавающим по поверхности цветком, а потом и вовсе растворилась – пропала.

П-р-о-п-а-л-а.

– Деформация материи.

Эти два пояснительных слова прозвучали так же скучно и буднично, как выражения «силос» и «амбар» на лекции в сельхозинституте, а Яна все не могла закрыть рот.

– К-куда… она… делась?

– Перешла из одной формы энергии в другую.

– Что?

Она точно «тугодумка» – Захаровна была права.

– Ты растворил кружку!

– Я изменил ее свойства.