– Устал? Не думаю. Посмотри сюда.
Дрейк шевельнулся, освободил вторую руку, щелкнул пальцами, и в воздухе развернулся экран. А на экране незнакомая мне гостиная – вероятно, дом Сиблинга, – и, понятное дело, сам Джон. Сидящий в кресле, скатывающий разорванную бумагу в шарики и закидывающий их в урну. С периодичностью «один шарик в пять секунд». Выражение лица рассеянное и задумчивое, взгляд обращен внутрь, взгляд стеклянный. Что-то терзало его – заместителя, – и терзало настолько сильно, что полностью выбивало из колеи.
На моем лице против воли расползлась широкая улыбка.
– Еще никогда не видел, чтобы он проводил время столь бесполезным образом, – проворчали у меня над ухом. – Думаешь, он работает? Нет. И вот так он «работает» уже несколько дней – полностью никак. Забросил свой график, отряд, перестал связно отвечать на вопросы.
– Он влюбился, – спокойно пояснила я.
– Что?
– Разве ты не видишь? Он влюбился.
– В кого?
– В кого? Давай ты все узнаешь чуть позже, – «как простой смертный». – Потерпи немного, ладно? Дай событиям развернуться, и тогда я все расскажу. Или он сам.
Догадываюсь, насколько тяжело ему – человеку, привыкшему все держать под контролем и творить судьбы, – далось это простое действие, но Дрейк кивнул. Обнял меня, расслабился и промолчал.
Дождь перестал около двух. Когда я выбралась из постели и подошла к окну, чтобы полюбоваться опустившейся на Нордейл ночью и высыпавшими на небе ясными звездами, я думала, что Дрейк спит. Оказалось, нет. Уже через минуту он приблизился сзади, обнял меня за талию и прижался своей щекой к моей. Какое-то время мы стояли молча, любовались уютной, разбавленной светом фонарей темнотой снаружи.
– Не спится?
– Спится. Просто слишком хорошо, знаешь? Так бывает. В такие моменты не хочется спать – их хочется прожить.
Он улыбнулся. Я же тихо спросила:
– Дрейк, почему у одних, если попросят, желания сбываются сразу же, а у других все никак. Вроде бы отправят мысленный запрос в вышину, а желаемого как не было, так и нет. В чем разница?
– Все еще философствуешь?