И потому повернулась к ним с ухмылкой.

– Ну, что, будете признаваться, что это был за джем такой? Ведь нахитрили вы чего-то – зуб даю. Не просто так вы подарили ту баночку Эльконто.

– А-роший. Жем. Кусный.

– Вкусный-то, может быть, и вкусный. Но однозначно с подвохом. Вот только с каким?

– С-ладкий. А-лезный. Ля си-лы.

– А имя у него – вашего джема – есть? Ну, там «вишневый», «малиновый», «клубничный»?

– Есь.

Прежде чем ответить, они загадочно мерцали желтыми глазами.

– Жем. Дри-стан.

Дристан?

ДРИСТАН?!

Едва ли они могли сообщить мне более говорящее само за себя название.

В дом я влетела на всех парах, отыскала телефон и тут же набрала номер Эльконто.

Прошло три дня, уже прошло три дня – он, наверное, его съел…

– Дэйн! Дэйн! – заорала я в трубку, как только снайпер ответил. – Тот джем, помнишь? От Смешариков – не ешь его! Они сказали, что это джем «Дристан» – от него потом с толчка не слезешь!

«Уже не слез, – ответил он мне. – Но не я, а все мои сотрудники в штабе».

А дело было следующим образом: той же самой ночью после дня рождения Дэйн поднялся с постели для того, чтобы попить воды. Спустился в кухню, где на столе стояли мелкокалиберные подарки, сложенные в ожидании распаковки, подошел к раковине и только тогда понял, что забыл включить свет. Забыть-то забыл, но в кухне светло – почему?

Вот тогда и увидел подаренную Смешариками банку джема.