Обидься я тогда на отсутствие от нее звонка, и все – теперь сказала бы: «Не приходи, я занята». И, наверное, даже нашла бы занятие, чтобы оправдаться в собственных глазах – загрузила бы себя полезными делами – не притворилась, но на самом деле оказалась бы занятой. На поселившуюся внутри печаль старалась бы не обращать внимания, сопливилась бы по утрам – не сильно, но чуть-чуть, – сваливала бы все на сезонную аллергию, пила бы малиновый чай Клэр литрами. А, сидя за одной партой с Тайрой, старалась бы гнать прочь чувство, что я менее способная, менее талантливая и, значит, как следствие, менее любимая ученица Дрейка. Продолжала бы выслуживать его любовь, доказывать себе, что чего-то в этой жизни стою, надрывать, пока не надорвется совсем от добрых дел, спину.

Вот такая она – обида. Не отпусти ее, и сломает жизнь. Громко ли, тихо ли, все одно – сломает.

Я могла бы обидеться на нее – на Тайру – за отсутствие звонков или же на самого Дрейка за то, что он умнее, сильнее, могущественнее. За то, что часто отсутствует дома, иногда язвит, далеко не всегда звонит и о чем-либо предупреждает. Могла бы заполучить гору комплексов от того, что не умею готовить так же хорошо, как Клэр, что несравнимо менее вынослива, нежели другие члены отряда. Могла бы обидеться на мать за то, что та не пожелала «переселиться» и жить рядом с дочерью, или продолжать носить в себе униженность из-за рано ушедшего отца.

Стрессы – это просто. Один всегда тянет за собой другой, и совместно они наматываются в такую проволочную и колючую катушку, которую после очень сложно размотать, и только тело – оно одно – все старается и старается о чем-то сигнализировать, предупреждать, взывать.

Моя спина больше не болела, а нос не тек.

И этим утром приходу Тайры я радовалась так сильно, как никогда ранее, – безо всякой зависти рассматривала фото, слушала ее саму, впитывала подробности о месте, в котором никогда не бывала.

Обо мне вспоминали. Меня любили. По мне скучали. Мне хотели позвонить.

– Спасибо за эти две недели, Дрейк, – прошептала я, чувствуя, как остывает в руках кофейная чашка. – За то, что научил, разъяснил и показал.

И еще за то, что этим вечером я смогу прижаться к его теплому плечу и в полной мере позволить себе прочувствовать, насколько сильно любима. Без обид, без комплексов, без ненужной внутри необъяснимой печали.

И за то, что я научилась не бояться будущего.

Едва я собралась уходить от ограды, чтобы вернуться в дом, как почувствовала, что они сидят на траве за спиной – Смешарики. Смотрят на меня и на ижму. Хитрые и довольные.