И он меня поцеловал. Неторопливо, нежно, с такой глубинной любовью, что на моем лице еще несколько минут держалась глупая улыбка.

– Дрейк…

– Что?

– А как мы будем встречать этот Новый Год?

Меня перевернули и хлопнули по заднице.

– Вот так.

– Прямо вот так?

Я хохотала в подушку.

– Да, прямо вот так.

– Здорово. Мне нравится! Я согласна!

Эпилог 1.

– Я вела себя, как дура, да? Утомила тебя?

Джон в ответ лишь покачал головой. Накрыл ее руку своей, едва заметно сжал пальцы – не утомила – испугала. Когда он пытался что-то объяснять, а она плакала, когда выглядывала из окна с ужасом, когда поначалу не хотела ничего слышать о том месте, в котором теперь была. Слишком часто Яна за последние трое суток даже с Ферином подступала к опасной черте: ее сознание рвало на части, его вело, его двоило, как неисправный телевизор.

И все это время он боялся.

А сегодня (к его непередаваемому облегчению) Яна вдруг впервые взглянула на Нордейл без испуга, но с робким любопытством. Сама взяла ознакомительную брошюру из шкафа, сама принялась ее читать. В обед попросила еще раз провезти по улицам. Да, по большей части молчала, но уже не ужасалась и не двоилась – приняла.

И этим вечером, сидя здесь, в салоне машины, которую остановили на вершине холма лишь потому, что с него открывался живописный вид на ночной город, Сиблинг впервые вздохнул с облегчением.

Они прошли ее – опасную черту, – миновали. Конечно, потом будут еще – другого рода, – но первый этап пройден, и ему никогда и никому не удастся объяснить, насколько он был важен.