– Что нам дадут цифры?

Девчонки волновались, как море.

– Что за частота? Что за звук? В этом мире есть приборы, способные его произвести?

– Есть, наверное… Я не знаю, – Тайра тушевалась. – Это необычная частота, она не применяется в быту…

– Тогда в Лабораторию, – обрубила я. – Мы сейчас же едем в Реакторную Лабораторию, и ты назовешь им цифры. Они помогут. Если такого прибора нет, они создадут.

В Нордейл мы въехали, как случайно прорвавшие тонкий экран кинозала персонажи, – на военном грузовике. И смотрели на нас со смесью удивления, восторга, растерянности и ужаса. Было чему удивляться: огромные, будто приделанные от трактора «К-700» ребристые колеса, пулемет в кузове размером с танковую пушку, потрепанные и бледные девчонки в количестве одиннадцати штук.

Этот кадр, я была уверена, жители города запомнили надолго.

Наше транспортное средство занимало добрые полторы полосы, но нам не сигналили ни легковушки, ни водители автобусов (хоть зачастую мы занимали их полосу), ни даже вечно раздраженные таксисты.

Зенитная установка, за которую привычным жестом держалась Ани, вселяла всем и манеры, и вежливость, и должное уважение.

До Реактора мы добрались без проволочек.

Тайра взялась за мой рукав уже у самого входа в главный офис.

– Я знаю, – прошептала с той же радостью и лихорадочным блеском в глазах, какие бывает у детей, придумавших, как перехитрить взрослых, – я знаю, что может сделать такой звук…

– Что?

Я перла ко входу, не останавливаясь. Совершенно не хотелось «случайно» снова переместиться в тюрьму на каком-нибудь неизвестном Уровне, а шанс на это, как мне хотелось верить, был меньше под крышей Реактора.

– Не что – кто.

– Кто?!

Она все-таки застала меня врасплох.

– Да – кто! Фурии.

Я запнулась перед самым крыльцом.

– Смешарики? …А ведь… точно.