— Тест завершён, системы в норме, синхронизация сто процентов. Выход одобрен.

— Благодарю.

И ползёт вверх плита заслонки, обманчиво тихо и неторопливо стрекочут подъёмники — на полное раскрытие створок уходит едва ли не пять с копейками секунд. В ноги толкается ласковая волна, порождённая шлюзовым затвором, и я иду вперёд, к невозможно яркому пятну настоящего дневного света.

Пестетц как неотъемлемая часть архетипа

Я сидел на задворках общаги и курил.

Кто-то приволок сюда использованную деревянную катушку из-под проводки, и в результате получился вполне себе неплохой столик. Ему бы ещё лавочки вокруг или сиденья — и было бы совсем хорошо. Ну а раз некуда примостить за ним зад, я решил использовать его по нецелевому назначению.

Так и сидел: лицом к морю, спиной к лавочкам, слева стена пристройки, справа урна. Гудящие после целого дня на воде ноги подобраны по-турецки. Странно, но именно в таком положении им наименее дискомфортно.

Тонкие, но невозможно крепкие руки схватили меня поперёк живота, и я едва сдержал исключительно рефлекторное движение выставленным локтём назад.

— Ёлки, вот тебя колбасит, — ошарашенный голос знаком, но шаблон потрескивает в попытках порваться — от этой Девы слышать такое — да ещё и при подобном тесном контакте — что-то аномальное.

— С непривычки, — выбросив докуренную до половины сигарету, медленно поворачиваюсь. Руки ослабляют хватку и вовсе покидают мой живот. — После твоей обязательной программы сложно вообще не рассыпаться по кусочкам.

Влада, хмыкнув, раскуривает неизменную трубку.

— Привыкнешь, — в голосе Мутсу нет ни издёвки, ни высокомерия. — Как Свирь?

— Пластом лежит, — я посмотрел на часы. — Если минут через пятнадцать не поднимется, придётся самой тащить её в онсэн.

— Ей позволительно, всё же даже с учётом тех доспехов, что она носила в Империи, эти — уже на поколение новее. Честно — завидую сёстрам и тем, кто был рядом с тобой при Пробуждении, — Мутсу неопределённо пошевелила пальцами. — Всё бы отдала, чтобы так же проскочить мимо долгого комплекса химиотерапии и почти бесконечной боли, и не только головной, от перепрошивки анкерных сигнатур и точек восприятия.

Развернувшись лицом к Владе, закурил новую:

— Настолько неприятно?

Мутсу зябко передёрнула плечами:

— Сравнивать не с чем… У тебя как с воображением, Ника?

— Да не жалуюсь, вроде бы.