Тогда Альфонсо последний раз рыдал навзрыд, глядя, как в метре от него, волк вынимает кишки из его друга, наматывая себе на красную от крови морду, дробит его кости, проглатывая их. Тогда волк не полез в нору за Альфонсо- Сарамон принял жертву, он был доволен.

А может просто волк не хотел рисковать и так порезанной мордой, наевшись Курстом.

Альфонсо проснулся в холодном поту, еще засветло, и больше не мог уснуть. Проклятый Курст, лицо которого стерлось из память и теперь было расплывчатым пятном, дрался с ним за место в норе, которая была огромной, на целую дружину. Но Курст все равно вытолкал Альфонсо, как делал это раз за разом, в каждом сне, и смеялся над ним, когда волк грыз Альфонсовы ноги. Внезапно и совсем болезненно на душе, вспомнились родители Альфонсо; после трех дней в норе, на диете из червей и капающей сверху грязной воды, он все же решился вылезти, едва управляя трясущимся от страха телом. Он чудом вернулся в Лагу, чтобы узнать, что он выжил один единственный, что позорный поход отряда пытаются стереть из истории страны, стирая с лика земли участников похода. Его прокляла церковь, как продавшего душу Сарамону, его искала Великая инквизиция, и он едва спасся в Лесу, в том самом, в котором все потерял.

Люди отвергли Альфонсо, но Лес его приютил, дал ему контрабандные травы – деньги, для того, чтобы купить себе имя в любой стране, роме родной.

По подсчетам Лилии, путь он домика до ее деревни составлял около двадцати дней, причем в пути можно было как замедлиться, попав в болото, так и ускориться, если бы стая волков взялась бы их подгонять. Никто не совершал ранее столь долгую прогулку кроме нее, и не знал, как к ней готовиться и что брать, поэтому изначально ориентировались на ведьму, но та наварила отваров для волос, чтобы не секлись кончики, наготовила мазей для кожи, чтобы не обветрилась, и наковыряла сажи для глаз, чтобы «как лохудра, не накрашенная, в свою деревню не заявиться». При упоминании еды и воды махнула рукой – Лес прокормит.

Так и получилось, что все пошли в том и с тем, в чем пришли в домик, только Лилия, всю неделю издевалась над «мужицкими» штанами, пытаясь их ушить так, чтобы «булочки обтягивало».

– Гы-ы-ы, – заржал Гнилое Пузо, увидев результат ее работы, – булочки обтягивает что надо.

– Смотри, чтобы между твоих булочек шов не разошелся, – едко добавил Альфонсо.

– За своей задницей следи, – огрызнулась ведьма.

– Ха-ха-ха, он и без штанов может по лесу бродить, опыт имеется, – снова заржал Гнилое Пузо.

Великое путешествие, как окрестил его Тупое рыло, началось спозаранку, перед самым рассветом. Настроение было у всех, кроме Лилии, настороженное и сосредоточенное, а ведьма, всегда бывшая эпицентром вихря болтовни и шума, так просто разошлась, едва не приплясывая по дороге.