Джереми поставил свой сверкавший серебристым блеском гибридный автомобиль на благополучном расстоянии от других машин – словно мимо китов серой тенью скользнула акула, – и я смутно осознала, что стыжусь предпочтений моих родных. Мне было стыдно за эту ржавчину, эту соль, эту гниль тех вещей, которые я считала естественными и правильными, когда была ребенком, росшим вблизи моря. Я провела в миру слишком много времени. Это было необходимо для моей работы, и я не сожалела о том, что делала то, что от меня требовалось, – я просто не могла сожалеть об этом, тем более что мир тогда был столь просторен, и сухопутная область его столь опасна и привлекательна – но я пробыла вовне слишком долго. Пора было мне, и давно пора, возвращаться домой.

– Доставай чемодан, – распорядилась я. – А я пока схожу за багажной тележкой. – И, не давая ему времени на обсуждение или возражение, ногой открыла входную дверь и бросилась на кухню. Шторы были спущены, однако я знала, что за нами кто-нибудь да следит. В нашем доме всегда следили. Следили также и в школе, однако там они пытались изобразить, что не следят, что уединение – такая вещь, которая может существовать на Земле, хотя каждый, кто располагал хотя бы каплей разума, сказал бы, что это ложь.

Дверь оказалась незапертой. Я влетела внутрь, и за ней оказалась моя старшая сестра, по-прежнему более высокая, чем я, по-прежнему прямая и плосколицая – бедняжка, быть такой взрослой и все еще находиться здесь, – a когда она отступила в сторону, за ней оказалась моя мать, невысокая, сгорбленная, улыбающаяся преображенной морем улыбкой, я бросилась к ней на шею и наконец, наконец-то по-настоящему оказалась дома.

К тому времени, когда я закончила здороваться со своими родными, на парковке обнаружились еще две машины. Взяв сестру и тележку для багажа, я отправилась навстречу гостям.

Кристина вытягивалась с водительского сиденья своего автомобиля – высоким иноземным цветком, пытающимся решить, стоит ли процветать в этой местности. Она улыбнулась навстречу нам вежливой, принятой на Среднем Западе образцовой улыбкой.

– Вайолет, – обратилась она ко мне. – А я уже боялась, что ты бросила нас и сбежала. Кто это?

– Я – мать Вайолет, – ответила сестра, обжигая мое сердце горечью за нее и за мир, рядом с которым нам приходится жить. С обаятельной улыбкой она шагнула навстречу Кристине, протягивая руку для приветствия. – А вы, должно быть, Кристина. Я много слышала о вас, однако должна признаться: Вайолет никогда не говорила нам, что вы настолько очаровательны.