– За такое стоит и умереть, – раздался за спиной Джейн голос Гиффорда.

Она обернулась. Увидев его снова человеком, вздрогнула, от радости и грусти одновременно. Она так молила его не превращаться сегодня утром, а он все равно превратился.

– Вот видишь, – король подтолкнул Ги локтем. – Это и коню понятно.

Тот поклонился.

– Натянем-ка решимость на колки́, верно, Ги? – рассмеялся Эдуард[38]. Он хлопнул боевого товарища по плечу и наклонился поцеловать Джейн в щеку. – Ну, мне пора пресуществляться. Я хочу еще успеть испытать чистый «птичий восторг».

«Поосторожнее бы он с этим восторгом», – подумала кузина. Хотя, конечно, насколько она успела заметить, король-пустельга стал уже гораздо лучше владеть собой.

Однако если его не окажется на месте, когда она будет готова…

Двоюродный брат стал пернатым и упорхнул в звездное небо. Она проводила его взглядом.

– Тебе не обязательно участвовать в этом самой, Джейн, – сказал Гиффорд, когда они остались одни. – Найдутся другие.

Она печально улыбнулась мужу.

– Нет, должна идти я. Мне пришлось процарствовать всего девять дней, и больше я не хочу, но я люблю Англию. И желаю бороться за нее. За эзиан. За нас.

Ги попытался поймать ее взгляд, подойдя вплотную, но не прикоснулся к ней. Не поцеловал. Сегодняшнее утро все еще стояло между ними как будто густым облаком.

– Тогда вперед, миледи.

Они вошли в шатер и обнаружили там Пэтти, сидевшую, положив голову на кресло Эдуарда.

– Пойдем, Пэтти, – мягко позвала Джейн, – поможем Эдуарду. Сделаем все так, как я тебе объяснила. В путь.

Собака заскулила, видимо, находя всю эту затею чертовски глупой, но последовала за Джейн и Гиффордом из лагеря.

– Не беспокойся, Пэтти, – бросил на ходу Ги, – если потребуется, я смогу постоять за всех нас.

Пэтти снова завыла, и Джейн мысленно с ней согласилась. В искусстве своего мужа владеть мечом и шпагой она основательно сомневалась. Хотя, если подумать, в истории с гигантским медведем он справился со своей задачей неплохо.