– Ты подружился с Дэвой и
– Не делай так, – сказал Али, быстро делая шаг назад с хрупким инструментом. – Я вовсе не так ужасен.
– Нет, просто ты очень доверчив, Зейди. Ты всегда таким был. – Его брат многозначительно на него посмотрел. – Особенно к тем, кто похож на людей.
Али поставил телескоп на штатив и переключил внимание на Мунтадира.
– Я полагаю, отец полностью пересказал тебе наш разговор?
– Он думал, что ты сбросишься со стены.
– Совру, если скажу, что такая мысль не приходила мне в голову. – Али содрогнулся, вспоминая сцену с отцом. – Он рассказал мне, что ты сделал, – тихо сказал он. – Сказал, что ты заступился за меня. Что это ты уговорил его дать мне второй шанс. – Он посмотрел на брата. – Если бы не тот наш с тобой разговор в склепе… – Али осекся. Он понимал, что сделал бы какую-нибудь глупость, если бы Мунтадир вовремя не остановил его. – Спасибо, ахи. Я серьезно. Если я могу хоть как-то тебе отплатить…
Мунтадир отмахнулся.
– Не надо благодарить меня, Зейди, – хмыкнул он. – Я знал, что ты не член «Танзима». Просто у тебя денег больше, чем ума, особенно в отношении шафитов. Дай угадаю: эти фанатики скормили тебе слезоточивую историю о голодающих сиротах?
Али поморщился, чувствуя, как его гложет былая верность Анасу.
– Вроде того.
Мунтадир посмеялся.
– А ты помнишь, как отдал дедушкино кольцо какой-то старухе, которая вечно отиралась у дворцовых ворот? Всевышний Боже, шафитские попрошайки тебя потом месяцами преследовали. – Он покачал головой, по-братски улыбаясь Али. – Ты тогда еще еле доставал мне до плеч. Я был уверен, что твоя мать утопит тебя в озере.
– Кажется, у меня до сих пор остались шрамы от той порки.
Мунтадир посерьезнел. В серых глазах появилось нечитаемое выражение.
– Тебе повезло, что ты любимчик.
– Чей любимчик? Мамин? – Али покачал головой. – Это вряд ли. Последние ее слова мне были о том, что я говорю на ее родном языке как дикарь – и это было несколько лет назад.
– Не матери, – возразил Мунтадир. – Отца.
–