Али попятился назад, но мама не обратила на него внимания. Она никогда не обращала на него внимания. Он дождался, пока они не вышли из сада и плач Зейнаб не стих в отдалении, и только после этого снова подполз к чаше с водой. Он уставился на неподвижную воду, на темное отражение своего лица в обрамлении светлых солнечных листочков.

Али поднял руку и поманил воду к себе. Вода начала танцевать, и он улыбнулся.

Он же говорил, что уже не маленький.

Сон отступил и сгинул в царстве полузабытых детских воспоминаний, когда острая клешня боли потянула за локоть. Нечто зарычало на задворках сознания, царапаясь, клацая зубами и не желая сдвигаться с места. Последовал еще один рывок, яркая вспышка боли, и нечто высвободилось.

– Это последнее, король, – произнес женский голос.

Над его телом порхнула легкая простыня.

– Укрой его как следует, – скомандовал мужской голос. – Надеюсь, он как можно дольше этого не увидит.

Аба, – узнал он, когда память начала по кускам возвращаться к нему. Звука отцовского голоса оказалось достаточно, чтобы стряхнуть с него туман боли и смятения, окутавшие все его тело.

Послышался третий голос.

– Аба, заклинаю тебя…

Мунтадир. Его брат жалобно рыдал.

– Я сделаю все, что ты хочешь, женюсь, на ком скажешь. Только пусти к нему Нахиду, позволь Низрин помочь ему… Господи, да я сам готов перевязывать ему раны! Джамшид спас мою жизнь. Он не должен страдать из-за того, что…

– Сын Каве получит лечение только после того, как мой собственный сын откроет глаза, – на запястье Али сжались шершавые пальцы. – И только после того, как я узнаю имя дэва, который оставил снаряжение на берегу, – голос Гасана похолодел. – Так ему и скажи. Утри сопли, Мунтадир. Хватит реветь из-за мужчины. Ты позоришь себя.

Али услышал звук отодвигающегося стула, захлопнулась дверь. Их слова казались Али бессмысленными, но их голоса… Боже, их голоса…

Аба. Он попытался снова.