Дара втянул носом воздух, забыв, как дышать, как говорить.
– Этого не может быть.
– Он мой сын, – повторила Манижа. – И твой бага Нахид, если эти слова для тебя еще что-то значат. – Негодование в ее голосе сменилось чем-то похожим на обиду. – И своим безрассудным поведением рядом с моей дочерью ты чуть не погубил его. Ты лишил его единственного шанса на будущее, о котором он мечтал, и обрек его на такие физические муки, что, если верить Каве, бывают дни, когда он не может встать с постели. – Гримаса исказила ее лицо. – Какое наказание причитается за это, Афшин? За то, что разрядил свой лук в Дэва, перед которым должен был падать ниц?
Дара вдруг обнаружил, что сидит, хотя не помнил, как это вышло. Колени подкашивались, голова отяжелела.
Манижа явно не закончила.
– Я ведь не собиралась тебе говорить. Разве что после нашей победы. Когда он будет в безопасности, и я наконец выжгу эту проклятую метку с его спины. Я решила, что ты достаточно настрадался. Боялась, что чувство вины сломит тебя.
Дара видел по глазам, что она говорит правду, и это действительно сломило его – это и осознание того, что Манижа провела последние годы, когда Джамшид больше всего нуждался в ней, рядом с виновником его бед.
– Прости, – прошелестел он.
– Мне не нужны твои извинения, – отрезала Манижа. – Я хочу увидеть своих детей. Я хочу увидеть свой город. Я хочу вернуть престол и печать, которую Зейди аль-Кахтани украл у моих предков. Я хочу, чтобы мое поколение Дэвов прекратило расплачиваться за грехи вашего. И, если хочешь знать правду, Афшин, мне плевать, одобряешь ты мои методы или нет.
Дара взъерошил волосы рукой.
– Должен быть какой-то другой выход, – протянул он жалобным голосом.
– Но его нет. Твои воины присягнули мне на верность. Если ты отправишься вдогонку за Каве, то не найдешь нас по возвращении. Я сама приведу их в Дэвабад, сама рассею яд и буду надеяться, что Гасан умрет прежде, чем сообразит, что происходит, и убьет Нари, Джамшида и всех Дэвов, какие попадутся ему под руку. – Манижа пристально посмотрела на Дару. – Или ты мне поможешь.
Дара сжал руки в кулаки. Впервые за многие годы он чувствовал себя в западне, словно сеть, в которую он, сам того не ведая, угодил, начала затягиваться. И, да простит его Создатель, он не понимал, как сбежать из этой западни, не убив своим решением еще больше Дэвов, которые были ему дороги.
Он опустил взгляд и прикрыл ненадолго глаза.