– Потому что в этом случае я обещал ее убить.

– И ты бы это сделал?

– Я не знаю.

Келси села на кровать. Ей хотелось лечь, провалиться в сон и забыть обо всем этом. Но она чувствовала, что если они с Булавой не поговорят сейчас, другой возможности никогда не представится. Келси растеряет всю свою решимость, они снова вернутся к легкому, хоть порой и язвительному, дружеском общению, и ни один из них не захочет мутить воду в этом спокойном пруду.

– Я убила собственного отца, – заявила она Булаве. – Пусть я тогда этого не знала, но все равно, убила.

– Да, госпожа.

– Почему ты мне не сказал?

– Если бы вы не избавили Мерна от страданий, госпожа, это сделали бы мы. Это было правильно. Он был сломлен, и в тот момент казалось невероятным, что вы когда-нибудь узнаете, кто он. Никто из нас точно не рассказал бы вам этого, особенно после такого.

– Ты должен был сказать мне.

– Для чего?

На это у Келси не нашлось ответа. Она убила многих людей; была ли какая-нибудь разница? И что такого важного в узах крови, кстати? Она только что порвала все связи с женщиной, которая дала ей жизнь, и это было правильным решением. В конечном счете, каких бы чувств она ни испытывала по поводу той давней сцены, даже если среди них было огромное сожаление, она сожалела бы намного больше, если бы приняла другое решение. Узы крови не сделали Элиссу хорошей матерью, а Мерна – хорошим отцом; он предал ее. Келси чувствовала, что Барти и Карлин, и даже Булава ей намного ближе, чем собственные родители.

– Настолько сильны, насколько я сама позволю, – прошептала она. Кто-то однажды сказал ей эти слова. Булава? Красная Королева? Она не могла вспомнить. Порода важна для животных, но люди должны были бы уже перерасти эти предрассудки.

«Обстоятельства рождения не имеют значения. Доброта и человечность – это все».

Этот голос она узнала: Уильям Тир сказал это Лили в одну из худших ночей в ее жизни. Если это была правда, если это была проверка, то оба родителя Келси ее не прошли.

– Куда мы отправимся отсюда, Лазарь? – спросила она. – Я тоже отправлюсь в изгнание, буду прятаться, как моя мать, пока мир вокруг рушится?

– Я не знаю, госпожа. Мы не можем здесь оставаться, по крайней мере, надолго, но я не представляю, куда нам идти. Новый Лондон захвачен Святым отцом и мортийцами, а у вас всего семьдесят пять солдат. Возвращаться туда было бы самоубийством.

Келси кивнула. Она не собиралась соваться в пасть ко льву; ведь необдуманные действия составляли большую часть ее правления, даже когда все, что она могла, это дать себя убить. Но похоже, сидеть здесь и ничего не предпринимать было не менее необдуманно. Вряд ли она спасется, если запылает все ее королевство. Это был путь ее матери.