Мы стоим и думаем, что может случиться.

– Мы могли бы… – начинаю я неуверенно и не договариваю.

– Нет. Я не могу.

Это правда. Клэр не может. Став католиком, остаешься им навсегда.

– Может, это к лучшему. Счастливая случайность.

Клэр улыбается, и я понимаю, что она хочет этого, действительно надеется, что семь – наше счастливое число. У меня ком к горлу подкатывает, и я отворачиваюсь.

20 февраля 2001 года, вторник (Клэр 29, Генри 37)

20 февраля 2001 года, вторник

(Клэр 29, Генри 37)

КЛЭР: Радиобудильник включается в 7:46 утра, и Эн-пи-ар грустно сообщает мне, что где-то разбился самолет и погибли восемьдесят шесть человек. Я абсолютно уверена, что я одна из них. Генри в постели нет. Закрываю глаза и представляю, что я в маленькой койке в каюте посреди океана и нас бросают суровые волны. Вздыхаю и осторожно выбираюсь из кровати, иду в ванную. Через десять минут, когда меня все еще рвет, Генри просовывает голову в дверь и спрашивает, как я.

– Отлично. Лучше не бывает.

Он присаживается на край ванны. Если честно, зрители мне тут не нужны.

– Мне стоит беспокоиться? Тебя раньше никогда не рвало.

– Эмит говорит, это хорошо; меня и должно рвать.

Что-то в моем теле признало ребенка как часть меня, а не как инородное тело. Эмит давала мне таблетки, которые дают людям с искусственными органами.

– Может, мне в банк крови еще раз сходить сегодня.

У нас с Генри первая группа. Я киваю, и меня рвет. Мы жадные до крови: ему два раза делали переливание, а мне три, и в одном случае крови понадобилось очень много. Минутку я сижу, потом с трудом поднимаюсь на ноги. Генри помогает мне. Полощу рот и чищу зубы. Генри идет вниз готовить завтрак. Внезапно я понимаю, что дико хочу овсянки.

– Овсянку! – кричу я.

– Хорошо!

Начинаю расчесываться. Мое отражение в зеркале розовое и отекшее. Мне казалось, что беременные женщины должны сиять. Я не сияю. Ну и ладно. Я по-прежнему беременна, а остальное не важно.