И как будто читая мои мысли, он спрашивает:
– Еще сюрпризы будут?
– Нет.
– Ну ты и умеешь хранить секреты!
Мы смотрим друг на друга, и я могу сказать, что изменилась в его глазах.
– Это заставило меня понять… заставило ценить…
– Ты пытаешься сказать мне, что я в сравнении не проиграл?
– Да.
Я осторожно целую его, и через секунду колебаний Генри начинает целовать меня, и очень скоро у нас все как прежде. Лучше, чем просто хорошо. Я ему рассказала, но все в порядке, он по-прежнему любит меня. Все мое тело кажется легче, и я вздыхаю от радости признания, наконец это случилось, и даже без епитимьи, никаких «Аве Мария» и «Патер ностер». Ощущение такое, как будто я разбила машину в хлам, а на самой – ни царапины. Там, где-то там, на поляне, мы с Генри занимаемся любовью на зеленом одеяле, и Гомес глядит на меня сонно и протягивает ко мне свои огромные руки, и все, все происходит сейчас, но уже, как всегда, слишком поздно что-то менять, и мы с Генри открываем друг друга на диване в мастерской, как нераспечатанные коробки конфет, и еще не слишком поздно, по крайней мере
14 апреля 1990 года, суббота (Клэр 18) (6:43 утра)
14 апреля 1990 года, суббота
(Клэр 18)
(6:43 утра)
КЛЭР: Открываю глаза и не понимаю, где я. Запах табака. Вьетнамские жалюзи отбрасывают тень на потрескавшуюся желтую стену. Поворачиваю голову – рядом со мной в своей постели спит Гомес. Внезапно я все вспоминаю и впадаю в панику.
Генри. Генри меня убьет. Кларисса меня возненавидит. Я сажусь. Комната Гомеса – свалка из переполненных пепельниц, одежды, юридической литературы, газет, грязных тарелок. Моя одежда лежит маленькой обвиняющей кучкой на полу возле меня.
Гомес преспокойно спит. И совсем не похож на парня, который только что изменил своей девушке с ее лучшей подружкой. Светлые волосы разбросаны, так странно и непохоже на его обычную аккуратную прическу. Он выглядит как мальчишка-переросток, уставший от избытка мальчишеских игр. У меня стучит в голове. Внутренности дрожат, как будто меня избили. Я встаю, покачиваясь, и иду по коридору в ванную, сырую, в плесени, заполненную бритвенными принадлежностями и влажными полотенцами. Оказавшись в ванной, не знаю, зачем пришла. Писаю, умываюсь жестким обмылком и гляжу в зеркало: не изменилась ли я, не поймет ли Генри, что я натворила, только увидев меня… Выгляжу я отвратительно, но вообще-то, мало чем отличаюсь от себя обычной в семь утра.
В доме тихо. Где-то тикают часы. Гомес живет в квартире с двумя другими парнями, тоже с юридического. Не хочу на кого-нибудь натолкнуться. Возвращаюсь в комнату Гомеса и сажусь на кровать.