Сиомара воззрилась на него, но принц, не глядя на нее, запрокинул голову и посмотрел в окно повозки на небо, будто пытался найти ответы среди звезд.

Финн представляла свою смерть куда чаще, чем кто-либо из людей ее возраста. Пока повозка неслась по обрамленной сахарным тростником дороге, задевая высокие стебли на поворотах, в голове девушки прокручивались дальнейшие варианты развития событий. И все эти варианты приводили к одному – Игнасио склонялся над ее телом, глядя, как она делает последний свой вдох. Даже после того как она повредила ему глаза, Финн всегда предполагала, что именно Игнасио будет последним, кого она увидит в этой жизни. А теперь, похоже, так все и сложится. Ожидания оправдались.

Но девушка не ожидала, что ее смерть может повлиять на судьбу какого-то принца. Принца, у которого в голове куда больше наставлений из книг, чем здравого смысла. Не говоря уже о том, что ее смерть повлияет на судьбу королевства. Пусть Финн и говорила себе, что это королевство не имеет для нее никакого значения, и все же вот, она здесь. На козлах кареты, которая несется в замок. Она здесь – и пытается остановить Игнасио и не позволить ему заполучить те кошмарные каменные руки.

Но, наверное, подобные ожидания и не должны оправдываться в полной мере. В таких вопросах должно быть место неожиданности.

Как неожиданностью оказался для нее этот принц.

Финн никогда не забудет, как он посмотрел на нее тогда, на пороге камеры. Словно весь мир поглотила тьма, и только в ее глазах остался свет. Как смягчилось его лицо, как он склонил голову, будто смущаясь собственных мыслей. Или чувств. Она боялась узнать, о чем он думал тогда. И боялась не узнать. Боялась ответов, которые подсказывал ей разум.

Мягкий, настойчивый голос принца снова раздался в ее голове: «Я тебе верю».

Эти слова будто облеклись плотью, превратились в дружескую руку поддержки. Руку, которая помогла ей подняться. Помогла высвободиться из хватки Игнасио. Узнав о том, что случилось с ее родителями, Финн впала в отчаяние. Это известие сокрушило ее, повергло в бездну, но слова принца укрепили ее – они внушали надежду. Надежду на то, что она способна отринуть судьбу, предуготовленную ей Игнасио, пусть приемный отец и пытался вшить эти мысли ей в душу много лет назад. Голос Альфи, поселившийся в ее голове, толкал Финн вперед. И этот голос стал для нее родным – еще никогда она не испытывала такой близости. Но Альфи об этом даже не знал.

И не узнает. Она ни за что ему не скажет.

Но одного понимания этого было достаточно, чтобы щеки Финн раскраснелись от охватившего ее жара, хоть ее лицо заливал прохладный лунный свет.