Глаза ее загорелись бесстрашным голубым огнем.

— Этого не случится! Я позабочусь, чтобы похищенные болотным повелителем ветра вернулись в Железный дом и впредь больше не становились жертвами трясин.

— Но как? — Юноша соскочил с подоконника. — Дворец Давена Сверра находится на самом дне омута…

— Значит, придется нырнуть поглубже. — В словах принцессы звенела сила. Ее маленькая хрупкая фигурка будто сделалась выше ростом. — И попросить бывшего жениха отпустить ветров на поверхность.

— Ты толкуешь о невозможном! — Юный ветер попытался ее отговорить. — Болотник ни за что не освободит узников добровольно, да еще безвозмездно!

— Но вполне может, если я предложу ему равноценную услугу.

Ветер ущелий подозрительно уставился на девушку.

— Ты же не собираешься идти за него замуж?

— Нет, — криво улыбнулась тьер-на-вьер.

Колючки на ее лице и руках начали наливаться чернотой.

— Нас с Давеном Сверром связывает давняя клятва… я посулю ему исполнение заветного желания взамен за пленников.

— А если он не согласится? — протянул Либ, глядя, как быстро и неуловимо меняются знакомые черты.

— Тогда придется уговорить его. — Девушка щелкнула пальцами, и шипы на запястьях заострились, прорастая сквозь кожу.

Юноша непроизвольно отпрянул в сторону, но она метнулась следом быстрее молнии и встала перед ним — грозная, ужасающе прекрасная.

— Ты ведь хочешь освободить Хёльма и сестру?

Он кивнул поспешно и испуганно, украдкой глядя в искрящиеся глаза, которые все еще оставались голубыми.

— Тогда веди меня на конюшню. Ветер скалистых ущелий. Мне нужен Блифарт, чтобы добраться до проклятого озера.

* * *

Изольда была собой, но в то же время словно делила тело с иной сущностью — могущественной, опасной. В обычной жизни принцесса боялась темную незнакомку как огня, но сейчас, разбуженная яростью и страхами, терновая ведьма на мгновение одержала верх, и Изольда не собиралась ей препятствовать.

Чувство, нашедшее на нее, было странным и тягучим — будто некто управляет голосом, телом, мыслями. И в то же время принцесса понимала: именно злость на Давена Сверра, тревога за Хёльмвинда вызвали из глубин души всевластную тьер-на-вьер.