Дрова в камине затрещали, и вверх, в трубу взвился рой искр, однако, как бы ярко ни горел огонь, тепла от него было немного. Таниэль сжал озябшие руки. Прежде он не был чувствителен к холоду, но то, как Мори воспринимал температуру, изменило и его собственное восприятие. Некоторое время назад, рассматривая карту Японии, Таниэль обнаружил, что ее юг находится на одной широте с Марокко. Подойдя к камину, он подбросил в него еще поленьев и пододвинул поближе кресла. Грэйс вернулась, одетая в белый пеньюар, слишком белый для ее бледной кожи.

– Я, пожалуй, буду ложиться, – сказала она. – Ах нет, сначала торт, а потом постель. Я ужасно устала от бесконечного стояния на ногах и длительного общения с родителями.

– Хорошо, я только перенесу сюда из спальни подушку и пару одеял.

– О, вы можете… Я вовсе не предполагала, что вам придется спать здесь, – сказала она.

– Ничего страшного, – он прошел в спальню и, порывшись в шкафу, нашел дополнительный комплект постельного белья. Свадебное платье Грэйс было разложено на краю большой кровати с балдахином. Таниэль осторожно повесил его на вешалку и спрятал в шкаф. Повернувшись, чтобы выйти из комнаты, он увидел рядом с собой Грэйс.

– Я имею в виду, я предпочла бы, чтобы вы остались, – сказала Грэйс, поморщившись от досады, что не может подобрать правильных слов, и перебирая пальцами рукав пеньюара. – В конце концов, это наша первая брачная ночь. Вы не должны проводить ее на кушетке.

– Я в жизни не смогу заснуть на пуховой перине и вам поэтому не дам спать.

– Я не против, – она взяла его за руку и сжала ее. Ее рука была холоднее, чем его, холодным был шелк ее рукава. Таниэль снова ощутил запах ее духов, особенно сильный оттого, что были надушены ее волосы, уложенные в прическу с огромным количеством локонов.

– Вы, помимо прочего, заслуживаете того, чтобы выспаться в нормальной постели.

– Я знаю, что произвожу впечатление человека, воспитанного где-нибудь в шахте, но, право, я все-таки предпочту лечь на кушетке, – ответил Таниэль, высвобождая от нее свою руку, чтобы вернуться обратно к огню. Он начал снимать подушки с длинной, набитой конским волосом и слегка поскрипывающей кушетки; Грэйс отрезала кусок торта и протянула ему тарелку. Таниэль взял ее, ощущая при этом ломоту во всем теле, как если бы у него начиналась простуда. Мышцы груди были напряжены, нажав пальцами под ключицей, он почувствовал боль. Грэйс была права: они слишком много времени провели на ногах.

– Ну что же, спокойной ночи, – сказала она.

– Спокойной ночи, – улыбнулся он.