– Что ты выяснил насчет деревянного клинка Первого Человека?

– Он в Арборе, но это все, что сказал мне Алман.

– А что с монстром? Он видел его?

– Видел.

– И ты рассказал ему о Лаохесане?

– Рассказал.

– И этот мерзавец все равно стоял на своем?

– Собаки разодрали сначала тело монстра, а потом, когда поняли, что мяса в нем нет, кинулись на солдат, приехавших со мной… – Губы Ксеона задрожали. – Головы – это единственное, что от них осталось, и Алман милостиво позволил мне привезти на родину останки храбрейших воинов Станхенга.

Аргон убрал назад волосы и замер, пытаясь придумать, как поступить. Если Ксеон говорил правду, то сражение с войском Алмана – самоубийство. Он мог подвергнуть опасности свою жизнь, но стоило ли подвергать риску остальных? Аргон точно знал, что нет. Однако он не имел права решать за каждого дамнумца, за каждого эриданца или станхенгца.

– Единственное… – задумчиво прохрипел Ксеон, – была одна странная вещь.

– Странная? – Сильф с надеждой посмотрел на друга. – Что именно?

– Алман до сих пор не верит в силу стихий.

– Быть не может.

– Может.

Аргон недоуменно отчеканил:

– Ты показал ему мертвого монстра, Нириана пришла из страны летающих людей. А он до сих пор не поверил в магию?

– Не поверил. И это странно.

– Это глупо, но нам на руку. Если он не верит в силу стихий, мы можем застать его врасплох. – Аргон воодушевленно расправил плечи и ощутил прилив бодрости. – Он не ожидает бури, не понимает, что я могу устроить целый ураган.

– Который продлится не больше двух минут?

– Двух минут хватит, чтобы уравнять силы.