– Не помню, когда в последний раз вести были хорошими.

– Вы уверены, что Ксеон в состоянии трезво оценить произошедшее? – осторожно поинтересовалась Нейрис. Она шла рядом с племянницей и держала ее за руку. – Поймите меня правильно, ваш друг сильно пострадал.

– Ксеон пришел в себя.

– Но он ранен.

– Боль от ран не затуманила его рассудок.

– А что с деревянным клинком Первого Человека? Ему удалось что-нибудь выяснить?

– Алману не понравились вопросы Ксеона про клинок. Ему вообще вопросы Ксеона не понравились.

– Сейчас кто-то находится рядом с ним?

– Я попросил Томми покараулить у двери лазарета.

– Томми… – Эльба нахмурилась, пытаясь вспомнить о чем-то важном. – Он рассказал вам о том, что случилось вчера вечером?

– О Милене де Труа?

– Милена сделала то, что хотела, – подавленно прошептала королева. – Она не стала жить без сына. Говорят, она прыгнула с одной из башен, ее тело упало в реку, и течение унесло его далеко за пределы замка. Я даже не знаю… не представляю…

– Эльба, – Аргон бросил на нее суровый взгляд, – надеюсь, ты не собираешься винить в этом себя? Каждый выбирает свой путь. Вольфман умер ради страны, а Милена умерла ради Вольфмана. Их решения были осознанными.

– Их решения были отчаянными.

– Впасть в отчаяние – тоже выбор.

– Выбор, у которого из двух вариантов лишь один возможный.

– Милена могла и дальше жить, но она предпочла умереть. Твоей вины здесь нет. Мы не настолько важны, насколько может показаться. И не все, что случается, происходит по нашей вине.

– Кто бы говорил.

Аргон удивленно вскинул брови, а нимфа пылко продолжила:

– Вы ведь постоянно себя во всем вините. В том, что случилось в Рифтовых Болотах, в том, что произошло с вашим отцом, и даже то, что Ксеон в лазарете, вы наверняка уже приняли на свой счет. Простите, возможно, я ошибаюсь.