Он излучал счастье, как свет, как огонь: Гарри никогда еще не видел, чтобы Думбльдор был столь явно, столь откровенно всем доволен.

– Объясните.

– Но ты ведь и сам знаешь. – Думбльдор повертел большими пальцами.

– Я дал ему убить себя, – произнес Гарри. – Так?

– Так, – кивнул Думбльдор. – Продолжай.

– И осколок его души, который был во мне…

Думбльдор кивнул еще энергичнее и широко, ободряюще улыбнулся.

– …что, умер?

– О да! – подтвердил Думбльдор. – Вольдеморт его уничтожил. Твоя душа теперь целиком и полностью твоя.

– Но тогда…

Гарри оглянулся на маленькое, искалеченное, дрожащее существо под дальним креслом.

– Что это, профессор?

– То, чему мы оба не в силах помочь, – ответил Думбльдор.

– Но если Вольдеморт использовал убийственное проклятие, – снова начал Гарри, – и никто за меня не умер… почему я жив?

– Думаю, ты сам понимаешь, – сказал Думбльдор. – Вернись мысленно назад. Вспомни, что он сделал в своем невежестве, жадности, жестокости.

Гарри задумался, обвел взглядом зал. Если это и дворец, то весьма странный. Кресла короткими рядами, тут и там рельсы – и никого, только Гарри, Думбльдор и убогое существо без кожи. Ответ пришел легко, без усилий:

– Он взял мою кровь.

– Точно! Взял твою кровь и воссоздал из нее свое тело! Твоя кровь в его жилах, Гарри! Защита Лили в вас обоих! Он обрек тебя жить, пока жив он сам!

– Я жив… пока он жив? Но я думал… все как раз наоборот! Я думал, мы оба умрем! Или это одно и то же?

Его отвлекли всхлипы бьющегося в агонии существа; Гарри обернулся.