Продолжая вытирать пот, он добрался до лестницы и начал спускаться. В это время появился Роальд, нагруженный кульками с провизией. Крюпп заметил, что одежда старика густо покрыта пылью.

– Роальд, дружище, ты как будто в песчаной буре побывал. Может, тебе помочь? Дай, я возьму часть твоей ноши.

– Спасибо тебе, Крюпп, но это лишнее, – буркнул слуга Барука. – Я привык таскать тяжести. Просто когда будешь выходить, поплотнее закрой дверь и уличные ворота.

– Непременно закрою, дорогой Роальд.

Крюпп потрепал слугу по плечу и вышел во внутренний двор. За открытыми воротами клубились облака пыли.

– Теперь несколько дней Баруку будет не открыть окон, – пробормотал Крюпп.

У него вдруг разболелась голова, а на припекающем солнце это могло затянуться надолго. Пройдя полпути до ворот, Крюпп спохватился:

– Дверь! Ведь я же забыл ее закрыть!

Он вернулся назад. Громкий щелчок возвестил Крюппу, что дверь закрыта надежно. Он вновь пошел к воротам. В это время с улицы донесся крик, сменившийся грохотом. Но грохота Крюпп уже не слышал.

Голос, произнесший ругательство, пробудил в мозгу толстяка настоящую магическую лавину. Крюпп не мог двигаться дальше. Он упал на колени, потом вскинул голову и бешено завращал глазами.

– Так это же малазанское ругательство, – прошептал он. – Но тогда почему в мозгу несчастного Крюппа пылает образ Дома Тени? Кто нынче разгуливает по улицам Даруджистана?

«Веревка с нескончаемыми узлами», – следом подумалось Крюппу… Разгаданные загадки порождают множество новых.

Боль прошла. Крюпп встал, отряхнулся.

– Хорошо, что подобный конфуз случился не на глазах у разных подозрительных личностей. Уже одна эта мысль приносит Крюппу изрядное облегчение. И все потому, что я пообещал дружище Роальду закрыть двери. Он мудр, старик Роальд. Что ж, на сей раз вмешательство опоннов было весьма кстати, хотя мне и не хочется в этом сознаваться.

Крюпп дошел до ворот и выглянул на улицу. Поперек развороченной части мостовой лежала опрокинутая телега, груженная разным хламом. Двое ремесленников, громко споря и выясняя, чья это вина, подняли телегу и начали заново ее нагружать. Крюпп пригляделся к ним. Они бойко переругивались на языке дару, однако чуткое ухо толстяка уловило едва заметный чужеземный акцент.

– Накрой меня Клобук, – пробормотал Крюпп.

Он глубоко вздохнул, еще раз отряхнул камзол, после чего вышел на улицу, плотно закрыв ворота.

Из ворот дома выскочил какой-то толстый человек и повернул налево. Похоже, он очень спешил.

Сержант Бурдюк вытер вспотевший лоб. От яркого солнца зрачки его глаз превратились в две щелочки.