— Это не Гадес, а ты не Персефона, — неожиданно знакомым голосом сказал бог, поднимаясь со своего резного кресла. — Это кошмар, которому давно пора закончиться. Эрика, я скучаю.

— Я не могу вернуться. Мне нужно найти, найти…

Бог обнял меня, прижимая к себе.

— Ты уже нашла. Выведи нас отсюда, спаси меня…

Лед вокруг начал осыпаться, но мне уже не было страшно. Боль, терзавшая меня, стала тускнеть, но возвращающиеся воспоминания заставляли жалеть о том, что я все еще жива. Я беззвучно плакала, прижимаясь к твердому плечу, и была не в силах найти утешения в этих объятиях. А затем теплая детская ладошка обхватила безвольную мою, и чужие чувства — страх, возмущение, радость, грусть — захлестнули меня, стирая чувство потери. Изгоняя одиночество.

Во рту было сухо, голова казалась набитой ватой. Часто моргая, я пыталась привыкнуть к свету. Пошевелила пальцами ног, радуясь, что могу их чувствовать, попробовала поднять правую руку и поняла, что в нее кто-то крепко вцепился. Повернула голову и увидела Замира, лежавшего рядом со мной на больничной койке и сжимавшего мою ладонь.

— Привет, — прошептал он.

— Привет, — так же тихо сказала я. — Ты мне снился. И… твой отец тоже.

— Ага. — Мальчик ухмыльнулся, глядя куда-то за мое плечо. Я тоже посмотрела… Рядом с кроватью сидел император, пристроившись щекой к моему боку и держа мою левую кисть. Не ослабляя захват даже во сне.

— Что… Как?..

— Папа не отпускал меня одного сюда, — пальчик Замира указал на мой лоб, — и мне пришлось взять его с собой. Он забрал твою боль. Правда, здорово?!

Ядгар поморщился, просыпаясь, и открыл глаза. Рассеянно заморгал, а увидев меня, вспыхнул радостной улыбкой, какой я никогда не видела на его лице. Мгновение спустя он уже глубоко спрятал эмоции, и лишь тень тревоги пряталась на дне его взгляда.