Такер по-хорошему и уважительно относится к людям. Не любит ругательства. Он добрый. И задумчивый. Любит собирать для меня полевые цветы, которые я потом сплетаю в венок и ношу на голове, чтобы весь день чувствовать их аромат. Он никогда не заостряет внимания на том, что я другая. По правде говоря, Такер почти не вспоминает про ангельскую кровь, хотя иногда я замечаю его любопытные взгляды.

Мне нравится, как он иногда смущается из-за романтичной чепухи, которую мы говорим друг другу. В такие моменты его голос становится грубым, и он начинает щекотать меня или целует, чтобы заткнуть нас обоих. Боже. Мы постоянно целуемся. Настоящие чемпионы по поцелуям.

Такер никогда не заходит слишком далеко, хотя иногда мне этого хочется. Он целует, целует и целует, пока у меня не начинает кружиться голова, а тело не становится настолько легким и тяжелым одновременно, что я начинаю стягивать нашу одежду, не желая, чтобы она нам мешала. И тогда Такер стонет, хватает меня за запястья, отстраняется, закрывает глаза и делает глубокий вдох.

Уверена, он на полном серьезе считает, что если лишит ангела девственности, то проведет вечность в аду.

– А как же церковь? – отстранившись и пытаясь восстановить дыхание, спрашивает он меня однажды.

На дворе первая неделя августа. Мы лежим на одеяле в кузове его пикапа под яркой россыпью звезд. Он целует тыльную сторону моей ладони, а затем переплетает наши пальцы. И на секунду все вылетает у меня из головы.

– Что?

Такер смеется.

– Церковь. Почему твоя семья не ходит в церковь?

Еще одно качество, которое я люблю в Такере: он невероятно честный и прямолинейный человек. Я смотрю на звезды.

– Не знаю. В детстве мама возила нас на мессы каждое воскресенье, но, когда мы стали постарше, почему-то перестала.

Он переворачивается, чтобы смотреть на меня.

– Но ты же знаешь, что Бог существует. Ну, ты ведь частично ангел. У тебя же есть доказательство этому?

А что у меня есть? Крылья. Ангельский язык. Венец. Все они дарованы Богом. По крайней мере, так мне говорили. К тому же это кажется наиболее вероятным объяснением.

– Ну, когда мы призываем венец, то вроде как чувствуем связь с Богом, – говорю я. – Но я мало что об этом знаю. Да и чувствовала это лишь один раз.

– На что это было похоже?

– Это было нечто прекрасное. Не знаю, как описать словами. Словно я чувствовала все, что чувствовал ты. Как бьется твое сердце, как течет кровь по венам, как наполняются легкие. Будто мы стали одним человеком и от этого испытывали неимоверное… счастье. Ты тоже это ощутил?

– Не думаю, – отводя взгляд, признается он. – Я был безумно счастлив от того, что целую тебя. А потом ты начала сиять все ярче и ярче. И в какой-то момент я понял, что даже не могу на тебя смотреть.