– Кто твои родители? – уточняет он.

Я так сильно прикусываю губу, что чувствую вкус крови. И странное давление в голове, словно он пытается вытянуть из меня нужную информацию. Но стоит мне это позволить, как всех, кого я знаю, постигнет смерть. Перед глазами всплывает мамино лицо, и я отчаянно стараюсь думать о чем-то другом. О чем-нибудь еще.

«Думай о белых медведях, – говорю я себе. – Белые медведи живут на Северном полюсе. Детеныши белых медведей бегут за своими мамами по снежной глади. Белые медведи пьют кока-колу».

Он смотрит на меня.

«Белые медведи ломают лед, чтобы добраться до детенышей тюленей. У них длинные и острые зубы. А лапы и морды окрашиваются в розовый цвет», – продолжаю я.

– Я могу заставить тебя все рассказать, – говорит Чернокрылый. – Но мне будет приятнее, если ты сама это сделаешь.

«Белые медведи умирают от голода. Они плавают и плавают в поисках суши. Но все же тонут, и их тела покачиваются на волнах. Их мертвые глаза остекленели. Бедные мертвые белые медведи», – не сдаюсь я.

Он делает еще один медленный и неторопливый шаг ко мне. А я беспомощно наблюдаю за ним, мое тело не реагирует на приказ бежать отсюда.

– Кто твои родители? – терпеливо повторяет свой вопрос он.

Сказка про белых медведей закончилась. А давление в голове усиливается. Я закрываю глаза.

– Мой отец человек, а мама – Димидиус, – выпаливаю я в надежде, что это удовлетворит его.

В голове тут же проясняется. И я открываю глаза.

– Какая большая сила для того, кто обладает такой слабой кровью, – говорит Чернокрылый.

Я пожимаю плечами, радуясь, что он не пытается захватить мой мозг. Но где-то в глубине души осознаю, что просто так он от меня не отстанет. Ему нужны имена. Адрес, где мы живем. И все остальное. Ну почему я не могу предупредить маму?

Постойте-ка, у меня же есть телефон.

– Да, я слишком незначительная. Почему бы тебе не отпустить меня? – интересуюсь я, а сама в это время медленно тянусь к карману куртки.

Хорошо, что мой мобильник в левом кармане, потому что я все еще не могу пошевелить правой рукой. Я нащупываю кнопку с цифрой «два» и долго жму на нее, внутренне съеживаясь от короткого звукового сигнала. Раздаются тихие гудки. А я искренне молюсь, чтобы Чернокрылый не услышал их. И зажимаю пальцами динамик.

– Я просто хочу побеседовать с тобой, – ласково говорит он.

В его речи, как и у мамы, встречаются то вполне привычные слова, то старомодные, словно он сошел со страниц викторианского романа.

– Алло? – доносится мамин голос из трубки.