– Я знала, что младшие не вспомнят, но сомневалась насчет вас двоих.

– Помнить тебя? – спросила Камилла, по-новому взглянув на Мореллу. – Откуда?

– Я была одной из акушерок, когда ваша мать рожала Верити.

Я нахмурилась, воспроизводя в памяти расплывчатые воспоминания о женщинах в белых одеждах, которые наводнили Хаймур во время последней беременности мамы. Папа не жалел никаких средств, чтобы обеспечить ей наилучший уход. В доме было столько акушерок и лекарей, что я, естественно, не могла всех запомнить.

– Я была гораздо младше, – шепотом продолжала Морелла. – Конечно, я никогда не жила на равнинах и не работала гувернанткой. Мы с вашим отцом все это придумали. Я родилась в Карданских горах и уехала в столицу учиться акушерскому делу, как мои мать и бабушка. – Она судорожно вздохнула. – Можно мне воды, пожалуйста?

Камилла потянулась за кувшином, стоявшим на прикроватной тумбочке, но я остановила ее:

– Только когда закончишь свой рассказ.

Морелла вздохнула и смахнула пот со лба.

– Да какая уже разница? Я все равно умру сегодня. Пусть хотя бы кто-то знает правду.

Она отвернулась к окну. Ее глаза лихорадочно бегали из стороны в сторону, словно воспоминания начали оживать прямо перед ней.

– Я никогда до этого не видела моря. И такого роскошного особняка, как Хаймур. Большую часть своего первого дня здесь я провела, мечтая о том, что когда-нибудь стану хозяйкой этого дома… Когда я заметила, как Ортан смотрит на меня, я поняла, что ждать придется недолго.

Я мрачно расхохоталась:

– Ты лжешь! Папа всегда был верен маме. Он не стал бы ей изменять.

– Не будь такой наивной. Я знаю, что он желал меня. Я видела это в каждом его взгляде. – Морелла ухмыльнулась так широко, что ее верхняя губа треснула и из нее брызнула кровь.

За окном сверкнула молния. Камилла с отвращением фыркнула. Морелла снова прикрыла глаза.

– Когда родилась Верити, ваша мать была так слаба! Так утомлена и измучена. Двенадцать дочерей… Никто даже не удивился, когда она умерла…

Я почувствовала, как холодеет кровь в жилах. Началась очередная схватка, и лицо Мореллы исказила гримаса боли. Через некоторое время она наконец осмелилась посмотреть мне в глаза.

– Я сделала это с благими намерениями, Аннали, поверь мне. Ей было больно. Очень больно. Я подмешала немного болиголова в ее ночное лекарство, и она умерла во сне, даже ничего не почувствовав.

– Ты убила маму? – Камилла побелела от гнева. Схватив с камина железную кочергу, она замахнулась на Мореллу. – Ах ты тварь!

– Это не самая плохая смерть, – ответила та. – Она не мучилась.