И она принялась рассказывать. Скоро Элла уже знала обо всем, что произошло с ее семьей после того, как она уехала с принцем. О Танакиль. О пожаре. О маркизе. О Ле Бене. О Тетушке с ее ультиматумом. И наконец, о Феликсе, о его записке, о том, как Маман нашла ее и сожгла, причинив им обоим столько боли.
– Все могло быть совсем иначе, Элла. Если бы мы убежали тогда вдвоем, как собирались. Если бы Маман не нашла и не уничтожила записку. Я была бы другой. Добрее. Лучше.
– Изабель…
– Нет, дай закончить. Мне это необходимо. Прости меня. Прости за то, что я была так жестока к тебе. Обижала тебя. Ты красавица, а я – нет. Ты все нашла, а я все потеряла. Вот почему я стала такой завистливой. – Стыд жег ее изнутри. Произнося эти слова, она чувствовала себя беззащитной и голой, точно зверек, которого выгнали из норы и оставили умирать под беспощадным солнцем пустыни. – Ты даже не представляешь, каково это.
– Я знаю больше, чем ты думаешь, – тихо сказала Элла.
– Ты когда-нибудь простишь меня?
Элла улыбнулась, но улыбка ее оказалась не той, милой и нежной, которую Изабель помнила с детства. Теперь в ней была печаль и даже горечь.
– Изабель, ты не знаешь, о чем просишь меня.
Изабель кивнула. Опустила голову. Робкая надежда получить прощение Эллы, рассказав ей свою историю, была разбита. Она нашла сводную сестру, отыскала кусок, отрезанный когда-то от ее сердца, но поздно. Она не заслужила прощения. Слишком глубоки были раны, которые она нанесла Элле. Слезы потекли из ее глаз, покатились по щекам. Она и не знала, что раскаяние так похоже на горе.
– Изабель, не плачь. Пожалуйста, не надо. Я…
Тут ее прервал лай.
Изабель вскинула голову.
– Надо бежать, – сказала она, торопливо отирая глаза. – И найти для тебя безопасное место.
– Где?
– Не знаю. Но я что-нибудь придумаю. Главное – добраться туда живыми. Ясно?
Элла кивнула.
– Ясно, – сказала она.
Изабель протянула Элле руку. Та крепко ухватилась за нее. И девушки побежали.
Надо было спасаться.