В момент удара Салливан издал резкое «Ха!» и спрыгнул в траву, чтобы удержать равновесие.

– Черт подери, – прошипел он, потирая плечо и возвращаясь на асфальт, держась от нее подальше, – верни мне проклятый пистолет. Если ты им попытаешься изобразить такой же драматичный жест, то кого-нибудь убьешь. – Он заметил скол на гипсовой отливке, оглядел все вокруг и нашел палец. – Отличная работа. – Салливан направился к находке и наклонился, чтобы поднять. – Нам с сестрой, разумеется, ничего не стоило заполучить эти штуки, так что давай, разбей их уже поскорее.

– Извини, – сказала она. – Давай его приклеим. Я устала и вообще хотела легонько прикоснуться. И ты говорил не о том, во что веришь, а о том, во что хотел бы верить: в то, что после смерти все уходят и больше не возвращаются, аннулированы раз и навсегда. Это призраки или нет?

Он считал ее вопрос риторическим, пока она настойчиво не прошептала его несколько раз, тогда он перестал вертеть гипсовый палец и посмотрел вперед.

– Гхм, – сказал он, – я думаю, призраки.

Навстречу им, примерно в сотне футов, где дорога не была асфальтирована, шли трое толстых мужчин в смокингах. Тот, что посередине, обхватил своих компаньонов за плечи, и все они шли в ногу, но от их шагов не вздымалась пыль и в полной тишине не раздавалось ни звука. Их рты широко и беззвучно улыбались.

– Давай свернем на юг, в сторону «Парамаунт», – сказал Салливан.

И они с Элизелд с серьезным видом свернули вправо и пошли по траве, срезая путь по диагонали.

Солнце опустилось низко и висело над далеким, расположенным вдоль Гауэр-стрит колумбарием, а тени пальмовых деревьев растянулись на десятки ярдов по сияющей золотом траве.

«Волшебный час Гриффита», – поежился Салливан.

Плоские надгробия извилистыми рядами, словно камни для перехода через реку, расчерчивали низкие, наполненные светом холмы. Некоторые могилки были огорожены невысокой, по щиколотку, фестончатой изгородью из розового бетона, внутри которой все засыпано белой каменной крошкой. В немногих детских захоронениях на надгробиях в жалостливых диорамах стояли пластиковые динозавры, игрушечные машинки и миниатюрные солдатики.

Дальше, вдоль грунтовой дороги возвышались похожие на богато украшенные подстанции мавзолеи, и на бескрылом орле, оседлавшем памятник Харрисону Грею Отису, вызывающе сиял солнечный свет. Салливан был уверен, что в 1959 году у орла были крылья. Окружающие их кипарисы нежно шелестели на ветру и сбрасывали сухие листья.

Салливан и Элизелд дошли до заболоченной местности у волнистых алюминиевых стен и битых стекол зданий студии «Парамаунт», где находились в основном детские могилки с осевшими и размытыми грязью надгробиями.