– Он там! – один из стариков показал на дно гардероба. – Умер вчера ночью. От него немного осталось. Крысы – шустрые могильщики!

Комиссар нагнулся и заглянул внутрь. Потом обернулся к офицеру и хладнокровно произнес:

– Мы можем возвращаться. Здесь уже нет никаких следов; невозможно доказать, что это именно тот человек, которого ранили пули ваших солдат! Возможно, они его убили, чтобы замести следы. Смотрите! – Он снова наклонился и положил руку на скелет. – Крысы и впрямь работают быстро, а их здесь много. Кости теплые!

Я содрогнулся, как и многие другие вокруг меня.

– Стройся! – скомандовал офицер, и, выстроившись в колонну, с фонарями впереди и с ветеранами в наручниках в середине, мы промаршировали между кучами мусора и повернули обратно к Бисетру.

* * *

Мой испытательный срок уже давно закончился, и Элис стала моей женой. Но когда я вспоминаю те двенадцать месяцев испытания, в моей памяти ярче всего всплывает случай, связанный с посещением Города отбросов.

Сон о красных руках

Сон о красных руках

Первое мнение, которое мне высказали о Джейкобе Сетле, сводилось к простому описанию: «Он унылый парень». В этом определении, едином для всех, кто работал вместе с Сетлом, чувствовались скорее легкое снисхождение и отсутствие позитивных чувств, чем окончательное мнение, которое определяет отношение к человеку со стороны общества. И все-таки оно как-то не вязалось с его внешностью, что подсознательно наводило меня на размышления. Постепенно, когда я познакомился лучше с этим местом и с рабочими, у меня появился особый интерес к Джейкобу. Я обнаружил, что он всегда был склонен проявить доброту, если это не требовало денежных затрат, превосходящих его скромные средства, зато ее проявления были разнообразными. Он демонстрировал предупредительность, терпимость и самоограничение, а эти качества являются истинным милосердием в нашей жизни. Женщины и дети инстинктивно ему доверяли, но, как ни странно, он их сторонился, за исключением тех случаев, когда те болели; тогда он робко и стеснительно приходил на помощь, если имел такую возможность. Он вел уединенную жизнь, сам занимался хозяйством в крохотном домике на самом краю вересковой пустоши, больше похожем на лачугу и состоявшем из одной комнаты. Существование этого человека казалось таким печальным и одиноким, что мне захотелось его развеселить. Вскоре для этого выпал удобный случай: мы оба дежурили у постели ребенка, которого я случайно ранил, и я предложил Джейкобу взять почитать одну из книг. Он с радостью принял предложение, и, когда мы расстались в серых рассветных сумерках, я чувствовал, что между нами возникло некоторое взаимное доверие.