А кстати, какой у нее деймон? Что-то вроде ласки или хорька? Да, кажется, правильно. Бонневиль видел его лишь мельком, однажды, но запомнил довольно крупную голову, красновато-коричневый мех и светлое пятно под подбородком.

Послышался шорох. Скрип ветвей, шуршание листвы…

Бонневиль выпрямился, закрыл глаза, сосредоточился. Было темно (разумеется, ведь сейчас ночь!), но не совсем. Откуда-то шел слабый свет, и в нем он различал детали пейзажа: подлесок, голые ветки колючих кустов, бегущую воду… Бонневиль протер глаза, но ничего не изменилось. Он заставил себя расслабиться, попытался сдержать подступающую тошноту, но после клецек это было непросто. «В другой раз не надо так обжираться», – сказал он себе.

И снова этот шорох… Что-то двигалось сквозь траву… В тот же миг тошнота подкатила к самому горлу. Пришлось вскочить и броситься к раковине. Но на этот раз почти получилось! Было совсем близко! Бонневиль набрал воды в стакан, прополоскал рот и вернулся в кресло.

Проблема в том… вопрос в том… С какой точки он это видел? Чьими глазами он на это смотрел? Да ничьими! В том-то и дело! Точка зрения не была зафиксирована, она все время плавала. Вот если бы она оставалась на месте, тогда бы никакой тошноты не было. За что же зацепиться? Там ведь нет ни глаз, ни камеры. И оставаться на одном месте нет никаких причин.

Ну, хорошо… а что, если не смотреть? А, например, только слушать или нюхать? Бонневиль добился того, чтобы перед мысленным взором стало темно, и сосредоточился на других чувствах.

Сразу же стало гораздо лучше. В кустах шелестел ветерок, какие-то мелкие животные шуршали опавшими листьями – прелыми, не сухими; пахло сыростью, а издали доносился более сильный запах реки, и вода тихо плескалась о берег.

Потом добавились и другие детали. Теперь Бонневиль слышал все звуки, заполнявшие ночь: рокот пароходного двигателя на реке, шум воды в кильватере, чьи-то приглушенные голоса. Крик совы. И снова шорох в подлеске.

Он сидел неподвижно, как статуя, не открывая глаз, глядя в бездонную темноту. Снова ухнула сова, на этот раз ближе. Пароход продолжал двигаться, уходя вправо. И вдруг – совсем рядом! – громко засопел какой-то зверек. От неожиданности Бонневиль снова перешел на зрение – всего на долю секунды! – и успел заметить деймона девчонки. Его силуэт четко выделялся на фоне широкой реки. Самой девчонки там не было. Деймон был один.

Бонневиль поспешно отключил внутреннее зрение, чтобы его опять не стошнило. Его переполняло торжество. Он дождался, пока все звуки и запахи растают, и, моргая, откинулся на спинку кресла, моргая. Он торжествующе улыбался – победа!