– А, ну так я вам скажу. Они грабили пожилую даму и обращались с ней как настоящие скоты. Так вышло, что я это видела. Мы с подругой вступились за нее, вот и все, мистер Стрингер. Все, что там произошло. Вы хотите сказать, что в этой стране, где мы с вами сейчас живем, людей можно выкидывать с работы, с которой они прекрасно справляются, только потому, что они помешали бандитам из ДСК чинить произвол? Вот такое, значит, это теперь место?
Казначей закрыл лицо руками. Джанет еще никогда в жизни не говорила с работодателем в таком тоне. Сердце у нее колотилось как бешеное, а казначей только вздыхал и время от времени порывался что-то сказать… три раза, если быть точным.
– Все так сложно… – пробормотал он наконец, поднимая глаза (но не на нее). – Есть вещи, объяснить которые я не в силах. Давление… напряжение… от которых сотрудники колледжа, и в том числе обслуживающий персонал, должны быть надежно ограждены… Времена сейчас удивительные… Я должен защищать моих людей от…
Она ничего на это не сказала, и его слова упали в пустоту.
– Что ж, я поняла, вы должны избавиться от меня. Но Элис-то за что арестовали? – спросила наконец Джанет. – Что они с ней сделали? Где она сейчас?
Казначей в ответ только еще раз вздохнул и повесил голову.
Джанет пошла собирать свои немногочисленные пожитки. В голове было легко и странно, словно какая-то ее часть находилась сейчас совсем в другом месте и ей все это снилось… И скоро она проснется, и все опять будет как прежде.
Она снова вошла в кабинет казначея, который словно съежился и стал еще меньше.
– Если вы не можете мне ответить как работодатель – скажите как друг. Ведь Элис
Он сделал вид, что не слышит. Сидел неподвижно, смотрел вниз… притворялся, что его вообще тут нет и никто никаких вопросов ему не задает. Наверное, если вот так не шевелиться и ни на кого не смотреть, притворство рано или поздно может стать правдой…
Джанет стало противно. Она сложила свои вещи в хозяйственную сумку и ушла.
* * *
Несколько часов спустя Элис со связанными ногами сидела в закрытом железнодорожном вагоне вместе с десятком таких же пленников. У многих были опухшие глаза или губы, на скулах алели ссадины, шла кровь носом. Самым юным в этой компании был мальчишка лет одиннадцати, белый как мел и с расширенными от ужаса глазами; самым старым – худой и дрожащий мужчина приблизительно одного с Ханной возраста. Единственный свет давали две тусклые антарные лампочки в противоположных концах вагона. В качестве дополнительной – и весьма изобретательной – меры безопасности под скамьями, тянувшимися вдоль всего помещения, были закреплены клетки из какого-то яркого металла, затянутые серебристой сеткой. В каждой сидел один из арестантских деймонов.