Похоже, он уже проснулся. Я перевернулась на другой бок, и он посмотрел на меня сверху вниз. Его волосы свисали рыже-черными прядями, а на губах играла усмешка.

– Ты знаешь, что храпишь?

Могло показаться, что произнесено это было тоном наших обычных словесных перепалок, но я услышала нотку неловкости. Словно он тоже не вполне понимал, как теперь со мной общаться.

Я кашлянула и приподнялась, когда он встал. Я была… в раздрае. Провела пальцами по волосам, которые наверняка выглядели такими же взлохмаченными и растрепанными, как мои чувства. Действие яда закончилось, оставив меня на удивление хорошо отдохнувшей, слегка обалдевшей и крайне смущенной.

– Ну что, – окинула я его взглядом. – Вижу, тебе лучше.

И это я преуменьшила. Он снова выглядел самим собой, а не тенью, как прошлой ночью. Его раны почти зажили, и он передвигался свободно.

– Я это чувствую, – ответил он.

Я встала, и молчание продлилось. Судя по виду Райна, он уже вполне приблизился к тому, чтобы сказать мне очередную благодарность – слишком пафосную и слишком затянутую.

Кто бы мог подумать, что он так сентиментален.

– Я… – начал он, как по команде.

– Это должно быть спасение Аларуса Ниаксией, так? – перебила я его, грубо и по-деловому. – Когда его посадили в темницу.

Самая темная часть истории Ниаксии. Они с мужем один раз вырвались из тюрьмы, но Аларуса заманили обратно к Белому пантеону обещанием помилования для Ниаксии. Вместо этого остальные боги утащили его на пустую равнину между божественным и смертным мирами. Поняв, что произошло, Ниаксия разнесла мертвые земли в поисках мужа.

Но опоздала. Когда Ниаксия добралась до Аларуса, он был уже обезглавлен и брошен гнить.

– Это мертвые земли, – сказала я. – Должна быть конечная точка, до которой нам надо добраться.

У Райна изменилось лицо. На мгновение я подумала, что он еще раз попытается заговорить о том, что произошло между нами прошлой ночью.

Я выдохнула с облегчением, когда вместо этого он просто кивнул:

– Наверное.

Мы подошли к выходу из пещеры, достав оружие. В отличие от прошлой ночи, сейчас было пугающе тихо – так тихо, что я подумала, не вымерли ли все отравленные участники состязания. Не было ни голосов, ни криков, только далекий вой зверей да по-змеиному ползущее в воздухе шипение, с которым дым волнами катился над серой пылью. Этот смертоносный туман был хуже, чем прошлой ночью. Влажный и густой, он жег мне глаза даже на таком расстоянии и скопился в небе – одеялом, укутавшим звезды и луну.

Несколько минут спустя туман рассеялся настолько, что стали видны призрачные очертания пейзажа. Правда, смотреть было особо не на что. Несколько сучковатых изломанных деревьев торчали из земли безмолвными скорбными стражами. Пустынные пространства усеивали обломанные камни, в зловещем оскале, как зубы.