Он наклонился надо мной, уперев одну руку в стену у меня над плечом, а другой удерживая мое запястье, крепко, но аккуратно.

Меня удивило, что в его глазах я увидела облегчение. Он головой показал на тело, которое превратилось в кровавое месиво.

– Я оценил твою тщательность, но, мне кажется, он мертв.

Его взгляд смягчился, когда он снова посмотрел на меня.

Я изо всех сил старалась не замечать и не придавать значения тому, что они впитывали меня так же, как он впитывал солнечный свет.

– Уже почти рассвет, – сказал он. – Я тебя везде искал.

Он не спросил: «Все ли у тебя в порядке?»

Но я слышала это в его голосе.

Не в порядке. И мне не нужна была такая мягкость. Она слишком близко подбиралась ко всему, что я пыталась защитить.

Его пальцы передвинулись, накрыв отметины, которые оставили у меня на руке ногти Винсента. Эти отметины болели больше, чем обычно болят такие мелкие ранки. Я чуть поморщилась, едва заметно, но Райн все равно обратил внимание. Он посмотрел на мою руку, и взгляд его потяжелел.

– Откуда это?

– Какая разница?

– Есть разница. Это он?

Я замялась чуть дольше, чем следовало, прежде чем произнести:

– Один урод из трущоб.

– Чушь собачья!

Он скривил рот. Чистая ненависть. Словно эти несколько кровавых отметинок составляли не меньшее преступление, чем уничтожение Салине.

Мне это не понравилось.

Я не заслуживала, чтобы меня так защищали. Мне не понравилось отвращение на его лице. Стало обидно за Винсента.

Я выдернула руку.