— Нет уж. Хватит. Ты постоянно сидишь один и смотришь в пустоту. Давай прогуляемся. Ты уж извини, подосаждаю тебе немного своим присутствием.

— Хорошо. — Аверин знал, что, если не спорить, его быстрее оставят в покое. Они принялись неспешно ходить по парку. Василь без конца говорил, рассказывал какие-то истории из детства и юности, но Аверин не слушал. Лишь иногда кивал и говорил «да».

— Давай тут остановимся, — сказал Василь, когда они подошли к семейному склепу, — ты постой немного, а я помолюсь, ладно? Я знаю, что глупо звучит, но вдруг это тебе поможет.

Аверин хотел было сказать, что не нужно ему помогать, но тогда пришлось бы снова вступать в диалог. Поэтому, посмотрев на шевелящиеся губы брата, он прислонился спиной к стене склепа и прикрыл глаза.

Его пронзил жуткий мертвящий холод. Аверин почувствовал, что не может пошевелить ни рукой, ни ногой. Он съежился, сполз на землю и, с трудом подняв руки, сжал плечи. И услышал грохот. Он понял, что стучат его зубы. А сердце колотится так, будто сейчас выпрыгнет из груди.

— Что с тобой? Гера!

Перед ним возникло перепуганное лицо брата.

— Кузя… — прошептал он и почувствовал привкус соли на губах. Провел по ним рукой и увидел на пальцах кровь.

— Гера! — Василь принялся его трясти и, оттащив от стены, уложил на траву.

По небу плыли огромные белые облака. Холод начал понемногу отступать.

— Анонимус! — закричал брат.

— Не надо звать… — тихо проговорил Аверин, — я сам. Мне уже лучше.

Он сел и вытер губы, они продолжали кровоточить. Кончики пальцев саднило, как будто он скреб ими камень. А внутри будто разрасталась огромная дыра. Казалось, она вот-вот поглотит его.

А потом пришла боль. Сердце сжалось, он закашлялся и схватился за грудь. Холод сменился жаром, горело все: глаза, лицо, щеки. Он сжимал голову руками, раскачивался и хрипел, чувствуя, как его рот все больше наполняется кровью. Когда он понял, что сейчас захлебнется, выплюнул соленый колючий ком боли на траву. Поднял голову, на него смотрели две пары глаз. Человек и див. И ни один из них не решался притронуться к нему.

— Я же сказал — все в порядке. — Он попытался растянуть губы в улыбке, но вышло что-то другое. Потому что на лице брата отразился ужас, а в глазах фамильяра мелькнуло нечто, похожее на жалость.

— А теперь прошу. Я хочу остаться один. Не волнуйтесь, я погуляю.

Василь вопросительно посмотрел на Анонимуса. Тот кивнул.

— Я пойду на аллею, — сказал Аверин диву. — А ты принеси мне туда бутылку коньяка или водки. Мне очень холодно.

— Сию минуту, хозяин, — ответил див и исчез. Василь протянул руку, помогая подняться.