– Хороший парень оказался! – настойчиво закивал Ярвен.

– Вы знакомы всего лишь год?.. – неверяще улыбнулся Горрон.

– Да, но юноша стал мне ближе всех.

– Невероятно.

– Столь же невероятно, как и то, что Филипп за полгода якобы привязался к моему Юлиану, – Мариэльд впервые за весь разговор вмешалась и изящно вздернула бровь.

Амелотта язвительно фыркнула, поддакнув подруге. Горрон же качнул головой и сказал:

– Там другое! У Филиппа некогда был родной сын, Теодд, которого ему так остро напомнил Уильям и внешностью, и характером.

– Безумец… – растянула губы в мерзкой ухмылке Амелотта. – Так опозорить свой род, который славился взвешенными решениями и умением держать все под контролем.

– Филипп ответил зову сердца.

– Я тебя умоляю, Горрон! – Амелотта расхохоталась и небрежно махнула рукой. – Белый Ворон растерял всякое самообладание и ум, он помешался в край. Летэ рассказывал, что он три раза просил выписать разрешение, чтобы найти того мага с Юга. А я ведь говорила! Я говорила о ростках безумия в его недостойной душе, еще в… в каком же… Да, в 1750 году! Ты помнишь, Горрон?

– Он тогда вернулся хоронить семью.

– Семья – это совет! И никак иначе! А все прочие, смертные, – это пыль под нашими туфлями, это гниль, это прах, для которого мы боги. И обкатываться в пыли, уподобляясь смертному скоту, – это называется семьей? Не просто так над Филиппом теперь смеются все старейшины!

– Я бы на твоем месте был осторожнее в высказываниях, – ответил с лукавой улыбкой Горрон. – Все старейшины с Дальнего Севера поддерживают Филиппа, а злое слово – это обоюдоострое лезвие.

– Кто «все»? – фыркнула Амелотта и поправила пышные кружева на рукавах. – Его поддерживают лишь Барден, ты да приемная дочь, которая стала дырой в кошельке из-за Офурта. Между прочим, я говорила, что она не справится. Марко, Синистари и Асканели не желают с ним более общаться… Старикам Винефреду и Сигберту из Стоохса глубоко плевать на Белого Ворона – они не замечают его.

– Затворники Винефред и Сигберт и тебя не замечают, Амелотта, – парировал Горрон. – Значит ли это, что ты не имеешь никакого ума и самообладания?

Амелотта дернулась в кресле и неосознанно оскалилась, обнажив миру острые клыки со следами крови, зловеще блеснувшие в свете пламени.

– Барден Тихий покинул его, – произнесла мягко Мари, однако в ее голосе прозвучала мастерски спрятанная издевка.

– Почему? – Амелотта отвлеклась от яростного лицезрения улыбающегося Горрона и повернулась к подруге.

– Сказал, что Филипп стал безумен.

– На мои мысленные призывы Барден не отвечает, – Горрон нахмурился. Он безрезультатно пытался достучаться до него на протяжении полугода, чтобы узнать о причинах присоединения Солрага к Глеофу, но тот оставался нем и словно специально игнорировал обращения. – Что произошло?