– Это он тебе так сказал? Или его кукловоды с Зеленой Горки?

Алис потянулась за ответом, но поймала лишь тишину.

Мать кивнула ей с печальной улыбкой, принимая тишину за ответ.

– Он пел им в уши, но сам хотел только денег и шанса на что-нибудь большее. Масштабное. Грандиозное. И понимал, что с ними этого не достичь. Он был для них наемным клинком – подняться выше ему б никогда не позволили.

– Зато жилье у него было побольше этого, – сказала Алис, махнув на окружающую лачугу. Мать только расхохоталась.

– И чем твой братец платил за хоромы, как думаешь? Честным трудовым потом? Хитроумием и изворотливостью? – В ее смехе появились зазубрины. – Неделя, две, месяц – он приходил ко мне с одной и той же грустной улыбкой, очередной историей и обещанием, что все мне вернет. Надо было его отшить. Надо было сказать, что раз хочет помощи, то пусть приносит матрас и расстилает у меня на полу. Сбережет монеты, пока занимается тем, что взбрело ему на ум сегодня. Но я не хотела унижать моего мальчика, уступала ему. Когда Дарро погиб, с него причиталось восемнадцать монет серебром. Знаешь, что бы я сделала с восемнадцатью сребрениками? Не делила бы койку с Тощей Мэдди, это уж точно.

– Ты платила за его комнату?

– А еще за шикарную одежду и сапоги. И, наверно, за шлюх, жаркое и пиво. Мало тебе? Иногда ради этого приходилось занимать. Думала, так оно будет лучше. Если молодой парень вроде него попадает в долги, то его могут заставить расплачиваться, выполняя всякие поручения. Такие, что наденут на шею магистратскую петлю. Если уж уготована ноша, лучше потащу я, чем мои детки. – Она с отвращением покачала головой. – Валяй, смейся. Я смешная.

– Это неправда. Он зарабатывал. Проводил свои тычки.

– Тратить он умел куда лучше, чем зарабатывать. И вечно искал, как бы одним, невиданным махом все уравнять. Только когда нашел, то погиб и все свалил на тебя. Я права?

– Я занималась тем, чем и он, – ответила Алис.

– Занималась бы тем же, клянчила б у меня деньги, а не срамила на всю улицу. Не нападала б на меня на поминках по моему сыну. Не отворачивалась при виде меня каждый раз, точно я воняю свежим дерьмом из телеги.

Алин сама не знала, что закричит, пока крик не вырвался:

– Я ему жизнь продлеваю!

На этот раз мать не вздрогнула и не отвернулась.

– И как, успешно? Поди, он живой?

– Ты б от него не удержала и столько, – огрызнулась она, но прозвучало это совсем легковесно. По-детски капризно, даже для своих ушей.

– Порою кажется, что из детей мне повезло с одной Карьей, – сказала мать. – Она не дожила до того, чтобы обращаться со мной так, как вы.