Но один момент все изменил. Тогда, истекая кровью на полу оранжереи, Дарт ясно слышал ее слова. Бильяна испугалась за его жизнь и невольно выдала свой главный секрет.

– Я не отказывалась от тебя, – сказала она с дрожью в голосе. – Мне не оставили выбора.

Дарт вцепился в борта ванны. Голова кружилась, в груди пекло, сердце колотилось так, что стук отдавался в ушах.

– Но это была ты! Та женщина с корзиной. Ты сама принесла меня в приют.

Проклятие, да он же видел эти корзины. Раньше они висели на крючках, занимая всю стену на кухне, где Бильяна делала плетенки из ивовых прутьев. Однажды Дарт спросил, не продавала ли она корзины местным, наивно надеясь отыскать родство таким образом. Спустя годы надежда в нем померкла и, казалось, умерла.

– Ты ничего не понимаешь. – Бильяна опустила голову.

– Так объясни, что случилось? Почему я появился на свет? Кто мой отец? Почему вы бросили меня? Не убегай от меня снова!

Бильяна не стала его слушать и скрылась за дверью. Он не мог броситься следом, догнать ее и потребовать рассказать правду. Обессиленный и потрясенный всем, что с ним случилось за одну ночь, Дарт сполз обратно в воду. Лучшее, что он мог сделать сейчас, быстро прийти в себя после исключения. При мысли об этом рана на груди болезненно заныла. Дарт отогнул бинт, которым обмотали его торс, и проверил шрам – еще свежий, но не такой ужасный, каким он его представлял. Было ли это заслугой заботливых рук Флори или чудодейственных снадобий Бильяны, он был благодарен им обеим.

Дарт закрыл глаза. Теплая вода окутала его, точно кокон, и все же это не помогло избавиться от навязчивых мыслей. Он беспокоился о горящих безлюдях и Фран, приглядывающей за фермами; ругал себя за то, что не догадался о замысле Общины раньше и бездействовал сейчас; с тоской думал о Флори; злился на Бильяну, сбежавшую от разговора, и задавался множеством вопросов о своем рождении.

Кто был его отцом? Быть может, такой же лютен. В истории многочисленных связей между одиночками подобное случалось нередко, но их дети не появлялись на свет. С приходом более гуманных правил, если Протокол вообще мог относиться к таковым, детей лютенов стали отправлять в приюты других городов: чтобы упрочить одиночество и тех и других. Но Бильяне все-таки удалось сохранить тайну его рождения.

Мыслями Дарт часто возвращался во времена приюта и сейчас без труда вытащил из прошлого две истории, которые внезапно приобрели совсем другой смысл. Возможно, с ним случалось что-то еще, но тогда он был слишком маленьким, чтобы запомнить.

Однажды осенью, за несколько дней до его девятого дня рождения, он заметил у ограды женщину: держась на расстоянии, она все же пристально наблюдала за ним. Их взгляды встретились, и незнакомка поманила его к себе. Обычно Дарт опасался чужих, а к ней подошел. Просунув руку сквозь прутья забора, она протянул ему спелый гранат, какие раньше он видел разве что на картинках. Сезон давно прошел, но фрукт оказался свежим и сочным, будто недавно сорванным с дерева.