– Не в пирогах счастье, – примирительно сказал Дарт, распахивая окно, чтобы гарь выветрилась быстрее.

Это не стоило волнений, если бы они не ждали гостей. Десерт должен был стать главным украшением стола, а в итоге украсил мусорное ведро, упав на дно с таким стуком, словно под тестом скрывалась начинка из камней.

Не успела Флори придумать, что делать с угощением, как дверной колокольчик задребезжал, извещая о прибытии гостя. Это был Рин – как самый организованный и пунктуальный человек, он пришел точно ко времени.

– У вас все в порядке? – спросил он, проходя на кухню и размахивая перед собой портфелем, чтобы разогнать клочья дыма.

– Вполне, – бодро ответил Дарт. – А у тебя? Выглядишь помятым.

Рин дернул плечами, словно принял сказанное за личное оскорбление. Его костюм, как обычно, оставался в идеальном состоянии, но лицо, прежде холеное, безукоризненно красивое, обзавелось следами недосыпа и осунулось.

– Господин Хоттон действует на всех как гидравлический пресс, – в свое оправдание сказал он. Флори удивилась, что Хоттон соизволил вернуться в город, и Рин пояснил: – Ему пришлось приехать, чтобы уладить дела. После смерти Брадена смелости в нем прибавилось, иначе бы так и продолжил прятаться в своем захолустье.

– У каждого уважающего себя богача должно быть тайное поместье, – поддел его Дарт с язвительной ухмылкой.

– Не тайное, а скорее хорошо охраняемое, – невозмутимо отразил Рин и вернулся к рассказу о том, как прошла его встреча с Хоттоном: – Вы бы слышали, как он орал на меня, узнав, что я отпустил Нила в столицу.

– Вообще-то, Риз увез его без твоего ведома, – справедливо подметил Дарт.

– Я не стал вовлекать в конфликт еще одного участника. Так или иначе с Хоттонами все кончено.

Он произнес это с твердой решимостью и внутренней уверенностью, исключающими любые сомнения. Так щелкают железные челюсти ножниц, разрезая нить. Теперь ничто не связывало его с семьей, частью которой он пытался стать, виясь и поддаваясь, словно нитка, метящая в игольное ушко.

Долгая пауза возникла сама собой. Прерывать ее было неловко, затягивать – еще хуже. Вовремя поняв это, Рин попытался отвлечься непринужденной болтовней и сказал, что не откажется от чашки чая. С недавних пор он мог спокойно пребывать в безлюде и не раздражать его своим присутствием.

Пока заваривался чай, Рин поделился последними новостями. Община обнищала и опустела после того, как бывшего главу объявили лжецом и преступником. Монке свидетельствовал, что их «наследничек» вовсе не Аластор Доу, и потребовал от городских властей, чтобы фанатиков прижали к ногтю. Вся ответственность за учиненные пожары легла на них.