– Именно что так! – Ашраи, фыркнув, воздел руки к небу. – А чему мы удивляемся? Шайка еретиков-полукровок не поймет нашего горя, да им и дела нет.

– Но они знают, что происходит, – сказала я. – Уверена, что знают. Вы видели лицо Аталены? Ей что-то известно. А Эзра не хочет сказать.

– Можно ли его в том винить? – пробормотала Сиобан, и Ишка согласно хмыкнул.

Она была права. Я не могла признать Эзру и Аталену «еретиками-полукровками», как выразился Ашраи, но признавала, что у них нет причин нам помогать. В животе у меня стянулся закрученный узел вины. Наверное, глупо было сюда стремиться, и надо скорее уходить, пока наша глупость не получила огласку.

– Мы многое отдали, чтобы сюда попасть, – пробормотала я. – Жаль, если все это было напрасно.

Я прошла к окну, выглянула наружу. Город уходил вниз ступенями, мерцающие огоньки освещали улицы и прохожих. Напрягая зрение, я различала смеющихся, болтающих горожан. На соседнем балконе два старика курили трубки и пили вино.

– Здесь все не так, – забормотала я, – как мне представлялось. Здесь…

– Хорошо, – договорил за меня Кадуан.

Я удивленно покосилась на него. Я весь день за ним наблюдала, ожидая того, чего так и не дождалась.

– Я думала, тебе здесь будет тяжело. Видеть всех этих людей.

– Разве ты их не ненавидишь? – тихо спросила Сиобан.

Кадуан все смотрел за окно.

– Я думал, что ненавижу. Но попал сюда и… – Он обвел рукой город. – Я смотрю и не нахожу здесь ненависти, уничтожившей мой народ. Мне видится в этом… надежда.

– Мечты, – буркнул Ишка. – Я был знаком с Эзрой – когда-то давно. Он был хорошим воином и правителем. Но теперь он живет в мире грез и сам это понимает, хоть и скрывает от жены и детей.

– А вдруг это не грезы! – вырвалось у меня.

И опять Ишка послал мне этот взгляд, в котором мерещилась чуть ли не жалость:

– Возможно, это светлые грезы. И все равно это грезы. Таких союзов не приемлет сама природа. У него на глазах будут стареть и умирать жена, дети и дети детей. Пускай сейчас возделанный им сад прекрасен, но он увидит его увядание. И это если прежде не увидит, как его выжигают пришельцы.

Его слова отозвались во мне неожиданной болью. Я прижала пальцы к стеклу, вглядываясь в город внизу.

– Разве создание чего-то стоящего не важнее страха увидеть его гибель?

– Думаю, важнее.