– Ты не обязан воевать, – прошептала я. – Ты и так многое отдал.

Макс прижался лбом к моему лбу, тело его находилось так близко, со всех сторон окружая теплом. Он заговорил уже без гнева, с холодной усталостью.

– Тут мне выбирать не приходится, – пробормотал он и прижал меня к себе.

Земля ушла у меня из-под ног. Только что я цеплялась за свои планы, держалась на краю и вот вся провалилась в него. Его запах – сирень и пепел – окутал меня. Я уткнулась носом ему в плечо, вдыхая этот запах. Я слышала, как вздрагивает его дыхание: он силился не сорваться.

Я отстранилась немного, отвернула лицо, приоткрыла губы, хотя еще не знала, что с них сорвется. Но заговорить не успела – он поцеловал меня, и этот поцелуй сказал все, чего он не умел вложить в слова. Несколько драгоценных секунд ничего больше не существовало, кроме нашего согласного дыхания, движения его губ, касания языка.

Осталось одно: мы живы, мы здесь, мы вместе.

Мы разделились, но не отстранились, он все еще прижимался ко мне лбом.

– Прости, – пробормотал он. – Просто я… это место…

Кажется, даже эти обрывки слов дались ему с трудом. У меня ныло в груди. Разве могла я не заметить, как он переменился, шагнув в эти двери, – не заметить жестокой осязаемой боли, словно он ступал по бритвенным лезвиям.

– Мы не допустим, чтобы вышло, как в прошлый раз, – шепнула я. – Мы найдем способ.

Я твердила себе, что сумею это исполнить. И спасибо ему, что он не поймал меня на сомнении, хотя наверняка его распознал.

Он просто поцеловал меня в щеку и тихо сказал:

– Я хочу тебе верить.

Глава 7 Эф

Глава 7

Эф

– Не может быть, – сказал король.

– Все выжившие говорят одно и то же, повелитель, – возразила Сиобан.

Она стояла перед моим отцом на коленях, у нижней из стеклистых черных ступеней, что поднимались к тронному месту темной и скользкой лестницей под аркой блестящего камня.

Отец, и моя мать, и сестра – все они стояли наверху, каждый с короной на голове. У отца – из «ночного стекла» поверх длинных, припорошенных пеплом каштановых волос. У матери – с зубцами из витого серебра на бледном лбу и гладких исчерна-рыжих локонах – почти как у меня. Право, мое сходство с матерью почти пугало. Копия, только не такая красивая, признаем честно. Щеки у меня были румянее, рот шире, глаза больше и скошены книзу, из-за чего мать всегда подшучивала, что у меня на лице вечная скорбь.