…Ее больше нет…
«Да. Она умерла ужасной смертью, как и вся моя семья».
Я показала ему веревки, цепи, широкополые черные шляпы. Я показала ему сломленных, избитых людей, которых видела на рынках рабов, слишком старых или слабых, чтобы работать в шахтах, которых продавали за гроши. Показала свои шрамы.
Я чувствовала, как он перебирает и рассматривает каждое воспоминание, как любопытный ребенок рассматривает новую игрушку. Я его заинтересовала, но не смогла затронуть.
Ладно. Попробуем другой подход.
«Завтра мы приплываем на мою родину. И я хочу отомстить».
Я знала, что понятие мести ему знакомо. Ведь он убил семью Макса, чтобы наказать его. Решайе понимал гнев, даже если не мог понять любовь.
«Ты тоже хочешь? Ты знаешь, что такое злость».
Хихиканье.
…Да. Единственная осязаемая вещь, которая у меня осталась. Все остальное давно истлело…
Воспоминания увядали, как плоть Макса под моими пальцами. Теперь мне приходилось бороться с отвращением.
«Тогда помоги мне. Мне понадобится твоя помощь, когда мы доберемся туда. Только твоя. Ты откликнешься на мой зов?»
Решайе дрожал, трясся и извивался, погружаясь все глубже в мои ужасные воспоминания, пока не наткнулся на самое острое из них: лицо Эсмариса, его усмешка, раскрасневшиеся щеки. Он снова и снова пересматривал эти образы, мучительно медленно, словно разбирая на кусочки.
…Он предал тебя, а ты думала, что он тебя любит…
Я не могла заставить себя вслух подтвердить его догадку, хотя знала, что в ужасном, извращенном смысле он прав. Вместо этого я снова спросила:
«Ты мне поможешь, если я позову тебя?»
Долгое раздумье.
…Да…
Прошептав это, он скользнул обратно во тьму.