Но ведь это был Гидеон. Руна его не боялась. Совсем наоборот, ей хотелось обнять его и больше никогда не отпускать.

Обнаружить его было чудом, как и то, что он до сих пор был жив.

Что он вообще делает в Уинтерси?

– Когда мы виделись в последний раз, – зашептала она, – я пыталась украсть яблоки из твоего шкафа. Ты спросил, буду ли я скучать по тебе. А я сказала, что нет.

Он судорожно выдохнул.

– Врунья. – Гидеон убрал клинок и склонился, коснувшись лбом лба Руны. – Ты сказала, что будешь скучать по мне, как лиса скучает по волчьей пасти.

– То есть ни капельки.

Она практически чувствовала в темноте его улыбку. Гидеон скользнул рукой по ее щеке, заключил ее лицо в ладони. Его прикосновение было слаще меда. Руне ужасно хотелось обнять его за плечи, притянуть ближе, но она чувствовала, что раны на спине снова открылись, и знала, что чем дольше пролежит на полу, тем больнее будет.

Спина горела так, что Руна замерла.

Гидеон это почувствовал и, разумеется, тут же сделал неверные выводы. Он отстранился.

Ей хотелось объясниться, вот только для этого пришлось бы рассказать ему, что натворила Крессида. Гидеон непременно потребует, чтобы она показала ему свои шрамы, а уж этого Руна делать не собиралась.

Она хотела, чтобы он запомнил ее такой, какой она была прежде. Красивой, а не… освежеванной.

Не омерзительной.

Гидеон встал и зажег свечу. Вспыхнул свет, и Руна вдруг спохватилась, насколько расхристанной выглядит, что сделал с ней Сорен. Она поспешно села и попыталась отползти к стене, но было слишком поздно. Гидеон уже заметил разодранный корсет, порванную нижнюю рубашку.

Глаза его потемнели от гнева.

– Кто сделал с тобой такое?