Ее Гидеон. Руне хотелось прикоснуться к каждой черточке его лица. Хотелось запустить пальцы в спутанные волосы. Хотелось ощутить ладонью шершавость щек. На щеках его все еще красовались начертанные кровью символы: один – для «Ведьминской брони», второй – для «Вечности».

– Алекс любит тебя, – выпалила она, сама не зная, почему эти слова первыми пришли на ум. – В день своей смерти он взял с меня слово, что я скажу тебе об этом, но я… я не выполнила обещание.

Она будто ощущала присутствие Алекса, как порой ощущаешь увиденное во сне – еще долго после того, как наступило пробуждение.

Гидеон опустился на колени, обхватил затылок Руны одной рукой. Коснулся лбом ее лба и неуверенно рассмеялся.

– Он тебе сейчас об этом напомнил? – спросил он, и в голосе его слышалась улыбка.

– Я… я не знаю, – прошептала Руна, обнимая его за шею, вдыхая знакомый аромат, прижимаясь ближе. – Может быть.

За спиной Гидеона Серафина и Антонио стояли на коленях возле тела Крессиды. Антонио держал в руках книгу самой Руны, а Серафина шепотом читала из нее заклинание.

Труп Крессиды объяло черное пламя. Руна наблюдала, как оно пожирает королеву-ведьму. Ее сестру.

Гидеон обнял Руну, и она прижалась как можно ближе.

Пламя догорело, оставив лишь горстку пепла. Серафина вызвала ветер, и пепел взвился в воздухе, оседая в водовороте, смывая все, что осталось от Крессиды Роузблад.

– А что с остальными двумя? – спросил Антонио и покосился на пруд, где лежали тела Эловин и Анали́з. Со смертью Крессиды ее колдовская подпись исчезла.

А значит, и охранное заклинание разрушилось.

– Их мы тоже сожжем, – постановила Серафина. Она подошла к берегу пруда и стала вытаскивать сестер на берег. – На всякий случай.

Гидеон ободряюще сжал плечо Руны и отправился помочь Серафине.

Когда все было кончено, а от бывших королев-ведьм не осталось ничего, кроме пепла на ветру, Серафина вдруг повернула голову и уставилась куда-то вдаль.

Руна встала и повернулась в ту же сторону. Гидеон и Антонио подошли к ней, и вместе они наблюдали, как на краю воды возникли шесть мерцающих фигур. Все они очертаниями напоминали женщин, но от них исходил слабый загадочный свет. Будто они были сотканы из лунного света.

Руна, открыв рот, взирала на эту картину.

– Это что…

Серафина медленно двинулась им навстречу, и с каждым шагом человеческий облик покидал ее, пока древняя не стала сиять ярко, как луна в небе.