Один за другим клинки натыкались на заклинание Руны – гнулись, трескались и с лязгом падали на камни вокруг.
И Крессида испугалась. Глаза ее распахнулись, и она закричала солдатам на берегу:
– Огонь, дураки! Застрелите его!
Пули были подобны кометам и летели прямо в Гидеона.
И отскочили – все до одной.
Гидеон подумал о своем Багровом Мотыльке и, несмотря на обуревавшее его горе, улыбнулся.
Выстрелы резко прекратились – солдаты бросились в укрытие. Никому не хотелось попасть под летящие назад пули. Гидеон заметил, как посреди всего этого хаоса Джунипер толкнула своего пленителя на землю и стащила у него пистолет. С восторгом он наблюдал, как Харроу обхватила связанными руками вражеского солдата и принялась душить его, пока тот не опустился на землю рядом с ней. А потом она схватила двумя руками пистолет и начала стрелять.
Ведьмы, пересекшие мост вместе с Крессидой, стали отступать. Они толкались на мосту, пытаясь не попасть на линию огня.
Гидеон же повернулся к Крессиде. Окинул ее долгим, мрачным взглядом.
Вокруг бушевал ветер, но на острове они остались вдвоем.
– Однажды мой брат проявил к тебе милосердие, – крикнул Гидеон, заглушая рев водоворота. – Я не повторю его ошибку. – Он подошел ближе. – На колени.
Крессида взмахнула ритуальным ножом.
– Ни за что.
Гидеон невесело хохотнул.
– Ты больше не способна причинить мне боль, Кресс. Ты никогда уже мне не навредишь.
И то была заслуга Руны. Именно она превратила могущественную королеву в жалкое существо перед лицом Гидеона Шарпа.