Гидеон слишком поздно понял, что она задумала. Крессида схватила с земли свой ритуальный нож в виде полумесяца и метнулась к Серафине.

А вот Антонио сориентировался быстро. Он перехватил ее руку, отвел смертоносный клинок.

А Серафина… Серафина рассмеялась.

– Послушай, моя маленькая королева, – произнесла она. – Меня невозможно запятнать.

Крессида нахмурилась. Взгляд ее заметался по лицу Серафины.

– Мое имя – Мудрость. – Голос ее звенел, как вынутый из ножен клинок. – И я долго ждала этого момента.

Королева-ведьма побледнела и попыталась встать, но Гидеон сжал руки на ее шее, толкнул Крессиду, и она осталась на коленях.

Серафина – Мудрость? Та самая Древняя?

Она мало походила на того, кто создал этот мир, и казалась обычной смертной – девушкой не больше двадцати лет.

Темные глаза Мудрости вспыхнули – засветились ярко-белым светом. Воспользовавшись тем, что Антонио крепко держал руку Крессиды, Серафина сделала на ней порез. Хлынула кровь – густая и красная. Мудрость обмакнула в нее пальцы и нарисовала на безжизненном теле Руны пять символов: по одному на каждой ладони, один у основания горла, на губах и на лбу. Потом она велела Антонио снять с Руны ботинки и нарисовала по символу на каждой стопе.

Когда она закончила, к медному запаху крови примешалось что-то еще. Нечто более древнее, чем горы вокруг. Нечто более первобытное, чем смертоносные потоки воды в ущелье.

Магия.

Древняя и могущественная.

Мудрость повернулась к королеве-ведьме. Та оказалась в ловушке – Гидеон все еще прижимал ее к земле, и выхода не было. Антонио прижал руки Крессиды к земле рядом с головой, так что Гидеон смог отпустить ее шею и удерживать всем телом. Крессида извивалась и отбивалась, но вдвоем они быстро ее усмирили.

Древняя занесла нож Руны – клинок высоко взмыл в воздух.

– Королевы и командиры этого мира полагают, будто имеют представление о власти, – произнесла она. – Однако истинная власть божественна, а приговор ее окончателен.